— Как скажешь, — пожав плечами, ответил Макрон. — Честно говоря, еще немного мертвых нубийцев вполне бы меня устроило.
— Ты получил приказ, — сказал Катон, кивая декуриону.
Тот развернулся в седле.
— Кастор! Деций! Спешиться и сопровождать легата! — приказал он.
Два серьезного вида воина соскочили с коней, отдали поводья товарищам, сняли с седел щиты и бегом подбежали к офицерам. Катон тоже спешился и дал им знак идти за ним.
— Ты тоже, Макрон. И ты, Юний.
Он пошел первым, догоняя командира телохранителей принца, и они стали ждать на берегу. Двое воинов в небольшой лодке отчаянно гребли, преодолевая течение. Пока они ждали, Катон встал в стороне.
— Макрон, ко мне.
Они отошли так, чтобы их не слышали остальные, и Катон повернулся, испытующе глядя на друга.
— Когда мы получим Аякса, я намереваюсь доставить его в Рим живьем. Ты понял?
Ветеран мгновение молчал. Его лицо окаменело.
— После всего, что натворил этот ублюдок? Ты забыл Крит, Катон. Ведь тогда он держал в этой загаженной клетке не тебя, а меня и Юлию.
— Знаю.
— Чушь. Говорю тебе, мы убьем его, бросим тело в Нил и покончим с этим.
— Нам приказано иное.
— Приказано? — переспросил Макрон, пододвигаясь ближе к Катону. — В Тартар приказы. В Тартар Семпрония, Нарцисса и императора. Всех их в Тартар. Мне плевать. У меня должок к Аяксу, и я хочу отомстить. — Он помолчал. — Катон, дружище, я должен отомстить, и ты тоже, ради Юлии, — сказал он настолько мягко, насколько мог.
— Я не могу действовать от ее имени.
Макрон ткнул пальцем в перевязь Катону.
— Она станет твоей женой. Неужели ты сможешь жить спокойно, зная, что он с ней сделал, и позволив ему жить хоть на мгновение дольше, чем надо?
— Аякс умрет, — твердо ответил Катон. — Император приговорит его, и его распнут. И ты это знаешь.
— О, его точно приговорят, но что, если Клавдий решит отправить его на арену? Ты знаешь, как хорошо он бьется. Если кто и может завоевать симпатии толпы, так это Аякс. И что тогда? Допустим, Клавдий решит пожертвовать им, сделав подачку толпе. И что? Пусть он и умрет, но умрет героем. Либо с мечом в руке, изрыгая проклятия, либо понося Рим, когда будет висеть на кресте. А если его распнут, он станет мучеником, точно так же, как Спартак до него.
— Тогда мы должны сами возвести этот крест для него, когда до этого дойдет дело. Если дойдет, — сказал Катон, хватая Макрона за руку. — У нас нет выбора. У нас есть приказ, и я выполню его. И ты тоже. Дай мне слово, что сделаешь это, иначе я буду вынужден отправить тебя в лагерь.
Лицо Макрона дернулось. Он пытался сдержать злобу, которую породил в его сердце Аякс много месяцев назад. Глубоко вдохнул, сквозь зубы.