— Во молодец! — похвалил Слава и озадаченно почесал в затылке. — Опа, на самих-то не хватило. Ильюха, у нас еще есть?
— Посмотрим, — сказал я и совершил паломничество к холодильнику, по дороге заглянув в туалет.
«Зачем же я так напился?» — подумал я, оседлав «каменный цветок». Стены моего прибежища плавали в каком-то тумане. Я собрался с силами, поднялся, педантично застегнул штаны и спустил воду. Крышку закрывать не стал — вдруг кому-нибудь приспичит срочно проб деваться. Когда я возвратился в трапезную, нашему кавказскому гостю чегой-то поплохело. Он ерзал как змея, судорожно пытаясь выдернуть из-под спины связанные руки, и громко стонал. Кажется, он задыхался. Стоящий на корточках Слава озабоченно смотрел на него.
— Что ты с ним сделал? — спросил я, пытаясь занять место рядом, но пол выскользнул из-под ног, и я опустился на пятую точку. — Он больной или просто выдрючивается?
— Без понятия, — ответил Слава.
Подошла Маринка и деловито положила руку на горло Тахоева. Она пробовала нащупать пульс, как это делали врачи в сериале «Телефон спасения — 911», но у нее мало что получалось.
— Пульс отсутствует, — заключила она, беспомощно водя пальцами.
Прикосновение словно вывело Тахоева из кошмара, в котором он метался, и кошмар начался для нас.
— Ар-р! — мотнулась его голова, и острые белые зубы впились в Маринкино запястье. Это было так быстро и неожиданно, что я растерялся.
Мгновенно вывернув из-под себя руку, хачик ударил Славу растопыренной пятерней по глазам. Слава откинулся на спину и стал кататься по полу, держась за лицо. Маринка истошно завопила, когда чеченец схватил ее за шею и потянул к себе, целясь пастью в гортань.
— Крови! — оглушительно заорал он.
Крик вывел из транса какую-то половину моего мозга, потому что я увидел, как моя правая рука взметнулась в воздух, словно самостоятельное живое существо, описала сверкающую дугу и опустила плоский флакон «Смирнофф» на голову абрека. Тот подавился собственным воплем и покатился с дивана, увлекая за собой Маринку, оцепеневшую от страха.
Он очнулся почти сразу — обморок был кратким, но и я пришел в себя, вскочил на ноги и дернул Марину за плечи, стараясь оттащить подальше от этого чудовища. Тахоев теперь мало напоминал человека. Осколки сильно поранили его, лицо залилось кровью и сделалось неузнаваемым. Он пытался вскочить, но ноги были связаны, и он извивался, как огромный уродливый червь, стараясь добраться до временно ослепшего Славы, который теперь представлял легкую добычу.
— Хочу твоей крови! — прорычал врач.
«Сам погибай, а товарища выручай!» Я подскочил к чечену и, словно футболист, бьющий пенальти, провел сокрушительный штрафной удар по центру «мяча», забрызгав паркет далеко разлетевшимися красными каплями. Послышался громкий треск, очевидно, я попал по носу. Тахоев отлетел, перевернулся на спину, хрипя и воя, с чавканьем глотая собственную юшку.