В комнате надолго воцарилась тишина, и лишь слышалось шипение свечей в подсвечниках. Наконец барон выругался и пробормотал:
— Похоже, он намерен встретиться с Редом. Да-да, О’Мэлглин явно выполняет какое-то задание. Проклятие!.. Но где… Где же они должны встретиться? На юге? Но где именно?
Барон снова задумался. Через минуту-другую пламя свечи, горевшей в нескольких футах от него, истощилось, и она, зашипев, погасла. И тогда он с улыбкой поднял голову и взглянул на своего советника.
— А не ирландский ли это женский монастырь в Хаттонс-Лип, а, Пентони?
Пентони тоже улыбнулся и молча кивнул. И тут Рэрдов, запрокинув голову, громко расхохотался.
Еще одна свеча погасла, и теперь горела всего одна — мигающая сальная свеча в железном подсвечнике на стене.
Наконец барон, позвав одного из своих приближенных, распорядился:
— Всех постояльцев аббатства, будь они церковниками или мирянами, схватить, допросить и заставить говорить. Выясни, нет ли среди них неуловимого Реда. Если есть, доставь его ко мне. И поторапливайся. Я жду тебя обратно к завтрашней утрене.
Воин кивнул, развернулся и тут же вышел из комнаты. А Рэрдов, бросив взгляд на молодых солдат, проворчал:
— Верните оружие, амуницию и ищите себе другого господина.
Парни в растерянности переглянулись, и один из них пробормотал:
— Но, сэр, мы…
— Вы покинули свои посты, — перебил Рэрдов. — Вы развлекались у реки, а сбежавший узник проплывал прямо перед вашими тупыми мордами. Вы не узнали проклятого Финниана О’Мэлглина, хотя он стоял прямо перед вами. Вы мне не нужны! Убирайтесь! Нет, постойте, — добавил барон, отворачиваясь. — Запомните следующее: если кто-то из вас тайком появится здесь, то это будет его последний день.
Пентони молча смотрел, как солдаты выходили из комнаты в сопровождении одного из охранников барона. Тот завел обыкновение постоянно держать при себе личного охранника — даже в замке. Вероятно, это было разумно. Возможно, существовала необходимость в такой предосторожности — особенно в том случае, если Балфу удастся вернуть леди Сенну.
Наконец советник покинул комнату, а Рэрдов, зевнув, потянулся к свече на стене и погасил ее.
— Почему так темно? — пробубнила Сенна себе под нос, снова споткнувшись о какой-то корень.
Но дело было не в темноте, а в ее теле. Финниан вылечил ей пальцы, но все остальное… Ох, она чувствовала себя так, словно весь день подвергалась побоям.
С трудом взбираясь на очередной холм, Сенна держала руку на пояснице, и ей казалось, что ее пытают на дыбе, — во всяком случае, именно так она представляла себе ощущение от этой пытки. Ноги же у нее ужасно горели, как будто под ними находились горячие угли, а спина… Ох, о ней даже думать не хотелось.