Сверкнув глазами, она улыбнулась ему в ответ и с торжествующим видом прошептала:
— А ведь мы все еще живы…
Финниан закивал и тут же, отвернувшись, стал прислушиваться. Солдаты по-прежнему удалялись, и он, подав Сенне знак, чтобы она оставалась на месте, крадучись отправился следом за англичанами.
Через полмили тайного преследования Финниан убедился, что солдаты и в самом деле уехали и больше не побеспокоят их. Повернув обратно и приблизившись к поляне, он увидел, что Сенна выполнила его просьбу и неподвижно ждет у дерева.
— Они ушли, — шепнул ирландец.
— Они искали нас? — шепотом спросила девушка.
Финниан пожал плечами:
— Неизвестно. Но я сомневаюсь, что именно нас. Возможно, просто проезжали мимо, хотя этой тропой между городами редко пользуются.
— А здесь безопасно оставаться?
— Да, пожалуй. Но я не хочу испытывать судьбу. Вы сможете еще немного пройти?
Сенна тут же кивнула:
— Могу идти всю ночь, если нужно, но… — Она задрала голову, тряхнув непокорными рыжими завитками. — Но ведь луна уже уходит, и будет совсем темно.
— Я знаю дорогу. Так согласны? — Финниан протянул ей руку. — Держитесь.
Сенна как будто удивилась. Потом с усмешкой ответила:
— Не чувствую надобности держаться за вас.
В полном молчании, забросив за плечи мешки, они отправились в путь и шли до самого восхода, когда красноватый солнечный свет, разгоняя ночную тьму, дождем пролился сквозь изумрудно-зеленые ветви деревьев, наполненные ароматом сосновых иголок.
Отдохнув немного на рассвете, они снова пошли и потом останавливались лишь дважды — в середине дня, чтобы отдохнуть, погрузившись в глубокий тяжелый сон, а потом еще раз — чтобы быстро помыться в ручье. Но все остальное время они шли. И теперь уже охотно разговаривали; ирландец рассказывал Сенне о своей приемной семье и о своей любви к музыке, а она, кажется, упомянула о своих детских мечтах стать рыцарем.
И Финниан постоянно смотрел на нее. Смотрел и любовался ею.
Каждый раз, когда она наклонялась, он скользил взглядом по ее фигуре. Когда же она смеялась, он смотрел, как ее губы растягиваются в чарующей улыбке. А если она поворачивалась к нему, чтобы задать какой-нибудь вопрос, он с огромным вниманием выслушивал ее, и от этого к щекам Сенны приливала краска. Но в такие моменты он тотчас же отводил взгляд, а у нее возникало чувство, которое ей трудно было бы описать, — казалось, будто ее охватывает огонь, который уже горел когда-то давным-давно, и еще казалось, будто она возвращается домой.
А когда наконец наступил вечер и в глазах ирландца уже нельзя было ничего прочитать, Сенна заговорила о встрече с солдатами: