Зайти.
Выйти.
Он планировал забрать объект. Не так ли? Он не мог сказать, что это было. Деревья обернули ветви вокруг этого. Девочка-Сиротка что-то тянула и тянула.
Зайти.
Выйти.
Раздался очень ясный голос Кавински:
— Смерть — скучный побочный эффект.
Ронан вцепился в металлическую штуку. Внутри него беспокойно дернулся желудочек сердца. Кровь хлынула в пустую полость его сердца.
— УБИРАЙСЯ! — закричала Девочка-Сиротка.
Его веки распахнулись.
— Добро пожаловать назад на землю живых, матрос. — Над ним склонился Кавински. — Помни: ты берешь таблетку, или она берет тебя.
Ронан не мог двигаться. Кавински одарил его поддерживающим хлопком кулака по груди.
— Ты в порядке, — дружелюбно сказал он. Он налил немного пива в несопротивляющиеся губы Ронана и допил остальное сам. Солнце было странным за лобовым стеклом, как будто время прошло, или машина подвинулась. — Что, черт возьми, у тебя там?
К рукам Ронана возвратилась чувствительность. Он держал металлическую клетку с маленькой стеклянной Камаро внутри. Это не имело никакого сходства с бум-боксом, который он планировал достать. Это было чуть больше похоже на настоящую Камаро. Внутри стеклянной машины сидел безымянный водитель, выражение его лица было неопределенно потрясенное.
— Дорогой Дик, — выдал Кавински. — Езди теперь на этом!
На этот раз Ронан рассмеялся. Кавински показал ему собственный приз: серебряный пистолет с гравировкой «УБИЙЦА СНОВ» на дуле.
— Ты не прокрался, не так ли? — сказал он осуждающе. — Украдкой войти, украдкой выйти. Взять твою фигню и убраться. До того, как место заметит.
— Гребанная таблетка, — проворчал Ронан.
— Это чудесное лекарство. Черт, моя мама его любит, чувак. Когда она начинает крушить все в доме, я крошу одну для нее. И подсыпаю в коктейль. Тут ты можешь шутить, чувак. Это легко. Давай. Я широко открылся для тебя.
— Какое у тебя место?
Кавински положил еще две таблетки на приборную панель; они танцевали и дрожали под ударами динамиков. Песня лукаво твердила Ронану: «Аре махай се, аре махай се, аре махай се[53]». Кавински вручил ему пиво.
— Мое секретное место? Ты хочешь в мое секретное место? — Кавински завыл от смеха. — Я знал.
— Отлично. Не говори. Ты подсыпаешь таблетки в напиток матери?
— Только когда она ворует мои вещи. Раньше в Джерси она не была такой сукой.
Ронан не много знал о домашней жизни Кавински, ничего другого, кроме легенды, которую знали все: его отец, богатый, властный болгарин, жил в Джерси, где он, возможно, был ганстером. Его мать, загорелая и привлекательная, сложенная из нестандартных по заводским меркам частей, жила в пригородном особняке с Кавински. Это была история, рассказанная Кавински. Это была легенда. Ходили слухи, что носовая перегородка его матери была съедена кокаином, а патриархальный инстинкт его отца умер, когда Кавински попытался его убить.