Я с ненавистью уставилась на развешенные по протянутым от стены к стене веревкам фрак, брюки и сорочку Валерия. Почему-то я неожиданно начала его винить во всем. Если бы отец не проигрался ему в карты, если бы… Лучше бы я вообще не знала своего отца, чем узнать его, увидеть в нас столько общего и тут же потерять… И не просто потерять, практически стать свидетелем его безвременной, болезненной, жестокой кончины!
В неистовстве я стала ударять кулаками по одежде, которая от этих действий раскачивалась, держась на прищепках, потом схватила за низ фрака и потянула со всей силой, стремясь порвать, и рычала при этом, и стонала, и выкрикивала ругательства, пока прищепки не отлетели и мокрый фрак не свалился прямо на меня. Но этого мне было мало.
– Сволочь! Сволочь! – орала я, наступив одной ногой на ткань и оттягивая ее во все стороны, пока не услышала долгожданный треск: фрак сдался, покорно приняв кончину.
Почему-то этот звук тут же привел меня в себя. Что же я натворила! Совсем, что ль, выжила из ума? При чем здесь тряпка? Это же просто ткань, не она убила моего отца!
В следующий момент я ощутила холодное дыхание на своей шее, и страх пронзил меня. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что находится у меня за спиной. Точнее, кто. Или все-таки «что»?
Воздух сзади стал холоднее – гость приблизился или чаще задышал. Мне вдруг почудилось, будто я в морге. Я зажмурилась и побоялась открыть глаза: вдруг я и вправду увижу вокруг себя не приятную глазу белую с зеленым плитку, а ледяные оцинкованные столы и морозильники, а позади – ожившего мертвеца?
– Почему ты дерешься с моей одеждой? – шепнул он мне тихо-тихо, на самое ушко. Ушная раковина покрылась инеем.
– У меня умер папа, – в оправдание сказала я, открыла глаза, резко развернувшись, всучила ему порванную вещь, с которой на пол натекла вода, и вылетела из ванной комнаты.
Утро следующего дня повторило предыдущее. Услышав будильник, я проснулась, спустилась в гостиную, включила телевизор и прослушала новости. Про отца опять ничего не сказали. Неопознанных показывали тех же, что и вчера, видимо, за минувшие сутки никто так и не позвонил по оставленным телефонам. А может, не успели снять с эфира.
В полнейшем недоумении я поднялась к себе и набрала номер Акунинского – моего давнего друга и по совместительству следователя прокуратуры.
– Здравствуй, Катерина Михална. Как поживаешь в отпуске?
– Здоровски, – не придумала я ничего лучше ответить. – Борис Николаич, я по делу.
– Конечно! Обязательно куда-нибудь нужно встрять! – накинулся на меня друг, терпеть не могущий моего «милого» хобби. – Юлька там, поди, поблизости тусуется?