– Вовсе нет. На сей раз я без напарника.
– Поругались, что ли?
– Не сейчас. Расскажи мне лучше вот что. – Я описала ситуацию. Дескать, в поселке Валищево зарезали мужчину. Я его знаю и жажду дать показания, но в новостях его не показывают, однако я точно знаю, что документы у погибшего были при себе. И полиция, кстати, ошивалась поблизости, а на утро трупа не оказалось.
– Минутку подожди. – Зашуршали бумаги. Очевидно, Бориска искал распечатку с данными пропавших без вести или найденных с документами мертвецов. Наконец в трубке послышался его голос: – Назови ФИО.
Итак, набрав воздуха в грудь:
– Любимов Михаил Геннадьевич.
– Любимов… Любимов… Любимов… – шелест переворачиваемой страницы, – Любимов… Подожди-ка… Это же твоя фамилия! Ты что это удумала? Как ты собиралась попасть в списки трупов, скажи на милость?
– Борис Николаич, ты заработался. С каких это пор я Михаил?
– Ах, ну да… А кто это? Стой, ты ж Михайловна? – проявил друг чудеса сообразительности.
– Да, это отец мой. – Я мало что рассказывала о своей семье. Сейчас выхода не было. – Он не жил с нами. Два дня назад он нашел меня.
– И погиб, – заключил Акунинский с чувством, сильно смахивающим на удовлетворение. Типа, что он от меня ничего другого и не ожидал.
– Я не виновата в этом!
– Извини, это профессиональное. Не обращай внимания. Так что там, давай конкретнее.
Еще два драгоценных доллара ушли на то, чтобы рассказать «конкретнее».
– Он точно был мертв?
– Я… Я… – хотела сказать «не знаю», но не повернулся язык. Ну как можно этого не знать? А получилось так, что и правда не знаю, я же старалась не приближаться к нему. Зачем? Нож красочно торчал из живота. Если бы он был жив, он бы стонал, кричал, держался за живот… Я сомневаюсь, что отец посещал театральный кружок, наклеил на себя рукоятку бутафорского ножа, размазал вокруг ненатуральную кровь и притворился, что умер. Если так, то где он сейчас?
– Понятненько… Эх, небеса, за что вы мне послали это наказание в виде двух несносных девиц, вечно втравливающихся по собственному желанию во всякие недобрые истории? – Это означало «пока». Я тоже попрощалась, но лишь до завтра, заверив дядю, что от него не отстану, чем неимоверно его обрадовала.
Засим спустилась вниз.
Валерий находился в кухне, сидел на табуретке, положив локти на стол и устремив взгляд за окно.
Я сказала «с добрым утром» и ощутила увесистый укол стыда за вчерашнее. Ну зачем я так сурово обошлась с его фраком, ответьте мне, пожалуйста?
– С добрым. Нитки с иголкой и порванная одежда в зале на диване, – сказал, как отрезал. С одной стороны, он прав, с другой – мог бы сформулировать предложение немного по-другому. Типа: «Не могли бы вы быть так любезны и оказать мне услугу…» или чего-нибудь в этом духе.