— Теперь ты извиняешься, — фыркнула Люси. — А у меня сердце могло остановиться. Я могла умереть.
— Ну конечно, — насмешливо протянул Доминик и бросил в ее сторону конфетти из клевера и маргариток.
— Так бывает. Может, ты не знаешь, но существует такое понятие, как «термальный шок». — От обиды Люси вся дрожала.
— Не говори ерунды.
Джеральдин закрыла уши руками:
— Вы прекратите когда-нибудь? Вы оба? Все ссоритесь и ссоритесь.
— Она вечно плачет, как маленькая.
— Это все он. Он первый начал.
— А теперь я хочу, чтобы вы оба закончили.
— До следующего раза, — назидательным тоном заметила Люси.
«До следующего раза», — согласилась про себя Джеральдин, глядя на часы. Без десяти четыре.
— Я пойду приготовлю чай. Люси, сбегай к папе. Он моет «ровер». Скажи ему, что у него есть десять минут. Доминик, а ты должен купить Люси новый журнал. И чтобы больше я об этом не слышала.
— Не услышишь, — пообещал Доминик и опрокинулся на спину; широко раскинув руки под синим безоблачным небом. Он закрыл глаза и добавил: — По крайней мере, не от меня. За дурочку Люси я ручаться не могу. — Люси прицелилась и пнула под ребра. — Ой!
Потерпевшая поражение Джеральдин пошла в дом.
— Тебе налить? Оп! Все, поздно, свой шанс ты упустила. — Элли Шарп торжествующе вылила остатки «Пино Гриджио» себе в стакан, покрутила зеленую бутылку перед глазами, чтобы убедиться, что там действительно пусто, и сунула ее в заросли крапивы под стеной. — Чертовски классная погода, — отметила она. Потом, откинувшись на спинку плетеного кресла и отставив стакан в сторону, она удовлетворенно вздохнула и развернула руки ладонями кверху, чтобы подставить солнцу самые бледные участки кожи. — Ах, если бы такая погода стояла круглый год! Ты согласна?
Если Элли и ожидала получить ответ (а, по всей видимости, ей было все равно), то его не последовало. Джуин сидела на краю газона на диванной подушке и с журналом на колене, время от времени опуская руку в пакет чипсов со вкусом бекона и отправляя их поочередно то себе в рот, то в пасть Маффи. Она не подала виду, что слышала вопрос; с ее стороны доносилось лишь сосредоточенное хрумканье.
Элли считала ее смешным, неловким, трудным ребенком. Короткие темные волосы, огромные черные глаза, трогательно тонкие руки и ноги, бледность и мешковатое блеклое платье делали Джуин похожей на уличную бродяжку. Джуин нередко — и открыто — сожалела о том, что она не сирота, и при этом выглядела совершенной сироткой.
В прошлый четверг ей исполнилось шестнадцать лет. Ее назвали в честь месяца ее рождения, но по-французски, что было куда более стильно, куда менее заурядно. Но она упорно отказывалась от французской формы своего имени и всегда представлялась как Джуин. «Джюан, — жаловалась она, утрируя произношение, — звучит так манерно. Я чувствую себя полной идиоткой, когда меня так называют. Как будто я сама себе в задницу залезла».