Наоми как раз вышла из ванной и спускалась по лестнице, когда Элли щелкнула замком, и в дверном проеме возникла темная мужская фигура. Рука Наоми подлетела ко рту, ей пришлось прислониться к перилам, чтобы не упасть. Это был Дэвид! Дэвид Гарви! Всегда ориентированная только на себя, Наоми тут же решила, что он пришел за ней. Пришел, чтобы уничтожить ее. Сломать все. И она стала медленно пятиться, трепещущими пальцами перебирая перила, с каждым шагом становясь все меньше.
Однако у Элли были другие представления о том, зачем пришел Дэвид Гарви.
— Не сегодня, спасибо, — крикнула она и захлопнула дверь перед ненавистным лицом.
— Кто это был? — спросила Кейт, медленно входя в холл с видом потерявшегося человека.
— Никто, — не задумываясь ответила Элли. — Просто никто, Кейт.
— Итак, за нас, — провозгласила Элли, разливая шампанское по четырем разномастным стаканам и раздавая их подругам. — Спустя столько лет мы по-прежнему друзья.
— Да, — сказала Кейт, уткнулась носом в стакан и со смешанными чувствами поглядела из-под полуприкрытых век на сонную и спокойную Наоми, на пухлую, гладкую Джеральдин. Лучшие и худшие друзья, добавила она про себя.
Теплый воздух из сада вдыхал жизнь в занавеску, задернутую, чтобы преградить путь слепящему солнечному свету. Но не от жара раннего лета было трудно дышать в комнате, а от ощущения, что рядом с ними находится нечто преходящее, невидимое, женственное, первобытное. Ощущения, что до этого момента никто и никогда не рожал детей.
— Как прошли роды — очень тяжело? — спросила Джеральдин с какой-то самодовольной заботливостью. Она ставила розы на длинных стеблях в банку из-под варенья.
— Не очень. — Наоми вытянула ноги, поморщилась и улыбнулась многострадальной улыбкой. Она лежала на кровати в окружении красиво уложенных подушек и смотрела на своего малыша с изумленным неверием в глазах. — Терпимо. Боль была, конечно, невообразимая, и все же…
Три опытные мамаши серьезно слушали Наоми, серьезно следили за тем, как она потянулась и осторожно покачала колыбельку.
— Тебя зашивали? — поинтересовалась Элли. — Тебе ничего не разорвали? Эй, подвинься. — Она бросилась к колыбели, стоящей возле Наоми, и выкинула оттуда плюшевого медвежонка — подарок Кейт, застенчиво преподнесенный.
— В самом деле, Элли! — укорила подругу Кейт. С необъяснимой робостью, как будто у нее не было на это права, она заглянула в колыбельку.
Про себя она решила, что младенец не был красивейшим из новорожденных. Приза как самому симпатичному малышу ему бы не дали. Он был очень красным, сморщенным, с обеспокоенным личиком. Удивительно, как два таких привлекательных человека могли породить столь несуразное существо. И все же она разозлилась и вспыхнула от негодования, когда Элли сказала: