— Сатаны? — уточнил Шухарбаев, давясь кашлем.
— Да, да, вы совершенно правы.
— Я всегда совершенно прав, кхе-кхе.
Горло сушило, очень хотелось пить, но приходилось терпеть. Шухарбаев уже понял, о чем идет речь. Султанбаев и его цепная пантера не зря секретничали в салоне бронированного лимузина, подняв стекло, отгораживающее их от шофера. Приезд сотрудника Антитеррористического Центра означал, что президент намерен бороться за свое кресло. Значит, началась контроперация. Что ж, без борьбы не бывает истинного удовольствия от победы.
— Когда у тебя день рождения, мой мальчик? — ласково поинтересовался Шухарбаев.
— Первого декабря, — ответил Хафиз.
— Я подарю тебе «Мерседес». Хочешь новый «Мерседес»? Черный, блестящий…
— О, господин!
— Ты его получишь, — пообещал Шухарбаев, полоща горло остывшим чаем.
— Но что я должен буду делать?
Было слышно, что Хафиз вне себя от радости. Шухарбаев улыбнулся.
— Ничего, — сказал он. — Вернее, выполняй все, что тебе прикажут на службе.
— И все?
— Пока все.
— Даже не знаю, как вас благодарить, Нуртай Шухарбаевич!
— Тогда не благодари. — Шухарбаев поднес пламя свечи к трубке.
— Как можно, что вы! Огромное вам спасибо.
— Не за что, мой мальчик.
Отключив телефон, Шухарбаев хрипло засмеялся, срываясь на кашель. Гашиш попался веселый, бодрящий.
— Не за что, — повторял он, пуская дым изо рта, — не за что.
Это-то и было самое смешное. Потому что бедняге Хафизу действительно было не за что благодарить своего негласного шефа. Чтобы дожить до следующего дня рождения, ему пришлось бы очень и очень постараться.
Хорошо понимая весь комизм ситуации, Шухарбаев смеялся и курил, курил и смеялся.
Аэропорт Астаны приятно удивлял чистотой, порядком и масштабами. Пройдя паспортный контроль, Белов взглянул на часы. Срок, установленный террористами, сократился до четырех суток. Это напрягало. Когда время поджимает, лучше о нем не думать, иначе будешь суетиться и наделаешь массу глупостей. Решив так, Белов подхватил с транспортной ленты свою сумку и услышал хрипловатый женский голос, окликнувший его по имени.
Обернувшись, он увидел довольно высокую брюнетку с восточным разрезом глаз и густыми бровями, почти соединяющимися на переносице. Ей было лет тридцать или около того. Несмотря на жару, она была одета в черный деловой костюм, и мрачный цвет был ей к лицу. Ее смоляные волосы были уложены в строгую прическу в японском стиле.
— Я Жунзакова, — представилась она с едва уловимым акцентом.
— Багира? — уточнил Белов.
— Багила, — возразила она. — С ударением на последнем слоге.