Когда она подошла к мальчикам, Джордж Адамс, приученный матерью строго соблюдать приличия, поднялся на ноги, и Нил последовал его примеру.
— Вот вам горячее печенье к завтраку, — миссис Форрестер сняла с корзинки салфетку. — Ну как, поймали что-нибудь?
— Да мы почти не удили. Просто носились, — ответил Джордж.
— Понятно! Шлепали по воде и все такое, — миссис Форрестер умела легко и доверительно разговаривать с мальчишками. — Я и сама иной раз, когда хожу к ручью нарвать цветов, не могу удержаться. Стягиваю чулки, подбираю юбки и захожу в воду… — Она выставила из-под платья ногу в белой туфельке и повертела ею.
— Но ведь вы и плавать умеете, правда, миссис Форрестер? — спросил Джордж. — А большинство женщин не умеет.
— Еще как умеют! В Калифорнии все женщины плавают. Только в Суит-Уотере меня купаться не тянет. Грязно, да еще и водяные змеи и пиявки. Брр! — Она передернула плечами и засмеялась.
— А мы сегодня видели водяную змею! Хотели ее поймать. Огромная! — вставил Тэд Граймс.
— Что же вы ее не убили? Теперь я войду в воду, а она меня укусит за ногу. Ну, подкрепляйтесь! Джордж, корзинку вернешь Мэри на обратном пути, — и миссис Форрестер ушла, а мальчики провожали глазами ее белую фигуру, мелькавшую по краю рощи. То и дело она останавливалась, чтобы поискать малину на кустах, росших у изгороди.
— Печенье и правда вкусное, — заметил один из смешливых и загорелых близнецов.
Мальчики-немцы жевали молча. Всем польстило, что миссис Форрестер сама спустилась к ним, а не отправила угощение с Мэри. Даже задиристый малолетка Тэд Граймс, у которого, как у всех Граймсов, рот был точь-в-точь рыбья пасть, а надо лбом торчал рыжий вихор, — даже он понимал, что миссис Форрестер — человек совсем особой породы. А Джордж и Нил были уже достаточно взрослые, чтобы видеть, как не похожа миссис Форрестер на других женщин в их городе, и старались понять, почему она не такая, как все. Братья Блюм робко глядели на нее из-под светлых, коротко обкромсанных челок, зная, что она принадлежит к богатым и знатным мира сего. Лучше, чем кто-либо другой из их приятелей, они сознавали, что наличие в обществе таких обласканных судьбой счастливцев — факт, сам собой разумеющийся.
Мальчики кончили закусывать, растянулись на траве и заговорили о любимой собаке судьи Помроя — спаниеле Фанни, которую кто-то отравил, а кто — они не сомневались, но тут к ним пожаловал еще один гость.
— Тише! Вон он сам! Вон Айви-Отрава! — воскликнул один из близнецов. — Ш-ш! Еще услышит! Не хватает, чтобы он отравил и нашего старого Роджера!