Аника цепляла чайной ложечкой сгущёнку и тянула сладкую ниточку в рот. Она рвалась у середины, сгущёночная дорожка падала на скатерть, а Аника с довольным видом облизывала кончик ложки, хоть на нём уже почти ничего и не было.
— Ты лучше не ходи за ней, на ночь обещали дождь, — сказала Инесса, лениво щурясь, как кошка. — А где ваша третья, как её, Ляля, кажется?
Маша пожала плечами, поднимаясь со стула. Мышцы нудно ломило то ли от простуды, то ли от предстоящего дождя.
— Да правда, куда я сейчас пойду, — пробормотала она, отцепляя от стула полу ветровки.
За окнами кухни утробно взвыл ветер, хлопнул дверью об косяк. Динара, похожая в дутой безрукавке на растрёпанного воробья, вжала голову в плечи.
— Девочки, мне страшно.
— Ничего страшного нет, — резко дёрнулась в её сторону Инесса.
Ветер снова ударил в окно. Маша представила, каково сейчас в бараке, там же дует изо всех щелей, гудит, качает и гоняет по полу мусор.
Свет фонаря крошился от мечущихся веток, и по стенам преподавательского домика прыгали странные тени. Маша привстала на цыпочки и различила через окно силуэт Эльзы, которая, согнувшись, сидела за столом. Первая парта перед ней пустовала, остальные были заняты, но не рассмотреть толком — кем. Может, где-то там была и Сабрина, не сумасшедшая же она, в самом деле, чтобы в такую погоду бродить по лесу.
Вдалеке торопливо загудел отчаливающий теплоход. «Восемь вечера», — бездумно отметила про себя Маша. Она забралась по скрипучей лестнице на веранду, чтобы перепрыгивать ступени, сил уже не было, и дёрнула дверь. На потолке комнаты замерли два белых кружочка. На самой ближней к дверям кровати сидели Ляля и Мартимер, синеватые в призрачном искусственном свете, они перебирали какие-то тетрадные листы.
— Жуть, холодно там, да? — радостно выдала Ляля, оборачиваясь на Машу.
Та передёрнула плечами. Весь вечер она только и думала, где бы согреться. Чувство холода стало таким же привычным, как и головная боль.
Она на ощупь добралась до своей кровати, на тумбочке нашла фонарик и включила. На смятом одеяле лежали белые листки, исписанные мелким почерком. Целых шесть — слишком много для записки. Потёки от чернильной ручки на полях.
«Целью нашей работы… были проведены исследования…»
Это что отчёт? — мелькнула мысль, от которой тут же затряслись руки. Сабрина была слишком правильной, чтобы бросать важные бумаги просто так, на кровать, откуда их могли сбросить или даже стащить. Маша резко обернулась к ребятам.
— Вы Сабрину не видели?
— Видели, — пожала плечами Ляля, как будто говорила о чём-то самим собой разумеющемся. — Она недавно тут была и ушла.