— Вы тут женщину с ребенком не видели? — держась за сердце, на ходу прокричала бабушка старичку с собакой. — Девочка такая маленькая, с золотыми волосами!
Старичок мгновенно понял и махнул в сторону улицы.
Неожиданная для женщины весьма солидного возраста прыть позволила бабушке перехватить коварную тетку аж на улице Шаумяна. Без лишних слов она вырвала меня из чужих рук, прижала к себе и, еле переводя дыхание, специальным страшным голосом сказала:
— Куда ты от меня надеялась скрыться, глаза бы тебе выцапарапать, да ребенка не хочу пугать! Чтоб я тебя не видела, сгинь, нечисть!
Тетка растерянно залепетала: мы, мол, только прогуляться, — но бабушка решительно развернулась и пошла назад.
— Что ты за ребенок такой, а? Что за ребенок, а?! — приговаривает она, и я чувствую, как часто-часто бьется ее сердце прямо мне в бок. — Тебя кто ни поманит — со всеми пойдешь! Своих-чужих не различаешь? А вроде умная!
Мы присаживаемся опять на нашу скамейку, бабушка пристально смотрит на меня, я на нее.
— Иди ко мне, и чтобы ни на шаг. Понятно тебе?
Мне непонятно, и я обхватываю бабушкину шею во всю мощь годовалых сил.
— Сердце моего сердца, — полузадушенно говорит бабушка. — Не даешь старухе расслабиться. Что же теперь, глаз с тебя не спускать? Привязать к себе за ногу?
С моря дует нежный ветер, мы снимаемся с якоря и идем в сторону розовых аллей — там струится густой запах роз, и очень удобно прятаться под любым колючим кустом.
Бабушка совершенно, абсолютно, стопроцентно права: глаз спускать нельзя ни на мгновение.
— Ма-а-а-а-а-ам, вы что там, оглохли?! Он меня сейчас задушит, заду-у-у-уши-и-и-ит! А-а-а-а, уйди!!!
Мне полтора года, я стою возле стеклянной двери, подпрыгиваю и повизгиваю: мои старшие брат с сестрой опять дерутся, и, насколько я вижу, брат побеждает. Сестра бьет в воздухе ногами, пытаясь отодрать его руки от горла.
Они дерутся почти каждый день, вроде бы понарошку, но я каждый раз ужасно переживаю и вмешиваюсь. Что за дурацкие игры?!
Я бегу на вторую половину дома, к маме и бабушке, рассказываю им, что творится — но слова мне пока не поддаются, освоена буквально пара штук, но мама с бабушкой ничего не понимают! Взрослые не разделяют моего волнения и задумчиво продолжают растягивать, сбрызгивать и складывать в тугие рулончики крахмальное белье. Если бы не срочное дело спасения сестры, я бы побегала под растянутыми парусами прохладных пододеяльников — но сейчас вся надежда на меня, побегаю в другой раз.
— Что, моя птичка маленькая, что ты растрещалась? — говорит мама, не переводя на меня взгляда. — Проголодалась, наверное. Сейчас закончим и придем тебя кормить.