В воздухе липкой истомой наливался жаркий полдень, в низинах по кустам ещё клацали поздние соловьи, а давно не засеваемые поля опушились одуванчиками. Ребята стремились удалиться от людных мест, дорог и деревень, подыскивая место поуютнее с водой поблизости. Через несколько часов, когда утомление начало бросать тени на раскрасневшееся лицо Леры, а Юра мечтал о том, чтобы искупаться и смыть с себя пыль дорог, они наткнулись на симпатичную лужайку среди сосен, продуваемую неспешным ветерком, что сдувал кровососущую нечисть. Внизу журчала небольшая речонка, прозрачные струи которой призывали к купанию и отдыху.
Юра поставил палатку и разместил в ней спальники и коврики, старательно отгоняя мысль, что ночью они будут спать рядом. При этом сердце начинало выстукивать неровные ритмы. Валерия же, скинув надоевшие одежды, осталась в совсем каком-то непоходном купальнике и с восторженными восклицаниями погрузилась в прохладные воды. Правда, чтобы окунуться целиком, пришлось принять горизонтальное положение, а плавательные движения совершать с осторожностью, дабы не задеть стройными коленками дна. Но свежесть чистой воды после перехода по жаре придавала бодрость и звенела улыбкой на прекрасном лице девушки. Она улыбалась Юре, который застыл с какими-то шмотками в руках, засмотревшись на завлекательное зрелище:
— Иди уже купаться, потом вместе всё сделаем!
Тот не заставил себя уговаривать и скоро плюхнулся в воду, ударившись большим пальцем ноги о корягу. Смешно крякнув, Бобров попытался изобразить баттерфляй и тут же стукнулся о дно уже коленками.
— Верю, верю, что пловец ты тоже изумительный. — Лера, стоя на коленях, обдала его брызгами.
Плескаясь и вздымая фонтаны воды, она оступилась и упала, на Юру. Тут, как водится, глаза их встретились, а губы сомкнулись… Они, конечно, потом жгли костёр, жарили сосиски и пекли картошку, натягивали тент от надвигавшихся туч и болтали ни о чём. Но утро, рассыпавшееся ландышами рядом со спящей Лерой, говорило лишь о любви. Юра, так и не сомкнувший глаз, кипятил чай и застывшим взором буравил костёр. Он был взбудоражен и счастлив, и хотя здравомыслие и подсказывало не доверяться слепо оголтелым эмоциям, в глазах сверкали искры и полыхал огонь надежды…
* * *
Проснулся Бобров разбитым и несчастным, и такие просыпания случались с ним всё чаще и чаще. «Старость пришла…»
С кухни доносились шкворчание и умопомрачительные запахи — Ганжа умудрился на «безконтакталке» поджарить яичницу, бухнув на старинную сковородку пяток яиц, какие-то обрезки колбасные и овощи.