Шивон уходила. Дальше и дальше, по траве, которая стала теперь зеленой.
«Маассах эр ваурин кие...»
Зеленая трава; серое море; дом мистера Киллани с покосившейся оградой.
Вначале было Слово...
Так легко изменить этот мир. Стоит всего лишь иметь хорошее произношение и — как раньше говорили на курсах? — навыки разговорного языка... Так легко изменить его — зеленая трава, изогнутые как надо континенты, Нью-Даблин, Нувель-Пари, Нью-Аризона...
Все знают, зачем нужна наша комиссия.
Маяк — красные огни в новом море, и там где-то — свеже-зеленая Статуя Свободы.
И трупы тех, кто боялся разговаривать с планетой. Так экономно, ни бомб, ни ракет, просто пара слов. Земляне уже давно не боятся творить. Не боятся Бога.
— Вернитесь, доктор Маклауд!
И Слово было у Бога. А теперь оно у них — у нее, у кучки молодых американских бойцов, которых она учила разговаривать. И Его здесь нет. Им придется решать самим. Серое море, сухой, взбитый, как сливки, песок, вдоль волн бегут две девочки, окликают друг друга, хохочут. Вроде бы такое простое решение. «Я знаю, как сказать “моя сестра жива”, — подумала она. — Я знаю. Неизвестно, что получится, но с экспериментами никогда не знаешь, правда?»
— Я приказываю вам немедленно вернуться на катер!
Встревоженный голос Лорана:
— Siobhan, tu reviens tout de suite, ce n’est plus une blague, tu m’entends[2]?
Шивон уходила в лес, который не был по-настоящему лесом, но мог им стать, если приложить определенные языковые усилия. Она сняла шлем, бросила его на землю. Села.
По образу и подобию своему...
Шивон Ни Леоч прислонила руку к глазам и поглядела туда, где остался катер.
Так попомни мой совет,
Ничего для нас здесь нет,
И хочу домой я в добрый старый Дублин...
— И хал ззe кие, — сказала она. — И хал ззеанна кие.
«Нас тут не было. Нас тут нет».
Подул ветер. Пробежал по траве, пробрался по кронам деревьев. Утих.
Никто не разговаривал.
Интерлюдия
Суета творилась на корабле «Джон Гринберг», приписанном к Лингвистической комиссии, хоть каждый и старался скрыть нетерпение пальцев на компьютерных клавишах, дрожание голоса на таких знакомых и давно уже вышедших из употребления топонимах: Париж, Баллинора, Новосибирск...
Корабль «Джон Гринберг» направлялся к Земле.
Списывают на Землю, шутили ветераны. Как рухлядь.
На «Гринберг» переводили тех, кто навсегда возвращался на Землю: отслуживших свое ученых и техников, которым сил уже не хватало обманывать; устаревшее оборудование, еще двадцать земных лет назад бывшее суперсовременным.
«Я бы тоже могла вернуться», — думала Шивон.
Самое время.