— Ай! Отпусти! — Девчушка вцепилась в его руки.
— Осторожнее, — обиделся «душитель», — ты меня поцарапала!
— И много здесь таких бывает? — спросил Легуэн у хозяина, заплатив по счету.
— Только такие и бывают, — улыбнулся тот. — Так-то к нам кто будет ездить? А эти — подождите, ближе к лету их налетит. У кого диплом по кельтской культуре, кто диалекты изучает, кто просто из любопытства.
Стажер думал о Лоре Бишоп. Вот до чего может довести любопытство.
***
За обедом — они бегали есть в пыльный бар напротив участка — Легуэн спросил инспектора:
— А почему туристы?
Тот затушил сигарету.
— Потому, собственно, и заподозрили старого Бризу. Он приезжих ненавидел. В молодости, кстати, состоял в сепаратистах, правда, ничего серьезного на него не нашли. По крайней мере, это хоть с чем-то вязалось. У нас туристов не убивают. У нас их и так мало.
***
В конце концов выдался ясный день. Во дворе колледжа Святой Анны играли отпущенные на волю дети. Яркие курточки, светлые головы. «Раз, два, три — солнце!» — кричал ведущий, и застигнутые солнцем «ночные создания» замирали в вычурных позах.
— Неужто вы от нечего делать интересуетесь нашей историей? — спросил Жан Матье, сорокалетний преподаватель.
— Можно сказать и так, — пожал плечами Легуэн.
— Много здешних погибло в Сопротивлении. Но не у нас. Люди отсюда, те, кто не хотел терпеть, уходили в группы ближе к Кэмперу, кто-то даже в Ванн подался... Кюре вот только — знаете нашего кюре? Весь город был в курсе: если отец Гийом уезжает соборовать покойника — значит, или боша застреленного рядом найдут, или поезд под откос полетит. Ходят слухи, он и парашютистов встречал. Но в этой части леса никто не приземлялся.
— Мне мадемуазель Магали говорила, что четыре немца в лесу пропали. Разве они не макизарам попались?
— Старая Магали? Вы ее слушайте больше. Она уж сама не помнит, про какую войну рассказывает. Я довольно долго изучал городскую историю. Просмотрел все документы в мэрии. Нигде ничего о пропавших немцах не написано.
— Раз, два, голова, — считались дети. — Три, четыре, отрубили.
— Хотя, конечно, во время отступления... Все торопились, было им не до записей. Но я бы все равно не слишком доверял россказням Магали.
— Вы сами не отсюда?
— Я родился в Париже, — сказал историк. — Увлекся кельтскими языками, поступил в Ренн, на регионоведение. А потом… — Он махнул рукой, будто дальше все было понятно.
— Я тоже из Парижа, — сообщил стажер. — А те легенды, которые здесь существуют, — насчет леса?
— Господин инспектор, — серьезно сказал Матье. — Это же Бретань. Здесь некоторые даже по-французски не говорят. В это трудно поверить, я понимаю, но местных людей можно сравнить с затерянными в Африке племенами. И рудименты языческих верований здесь очень хорошо сохранились. Они верят чему угодно. А этот лес когда-то назывался Бросельянд. Так что вам тут всего порассказывают — если вы задержитесь, конечно. Но, ради Христа, инспектор, — вы же университет кончали!