— И что там такого презанимательного, в хоромцах? — спросил он. — Страсть как охота и мне взглянуть.
— О! — Вертухин поднял вверх указательный палец, взбадривая в Калаче нетерпение любопытства.
Из кухни выбрел заспанный лохматый отрок и, накинув на себя тряпье, должно быть, содранное с огородного пугала, прошел в сени.
— Утопчи, утопчи, — забубнил он, учиняя в сенях топотание, какое и сто леших произвести не могут. — Разве я мерин? Я не мерин, во мне весу только три пуда.
— Ну, сделай другие экзерциции, — предложил Калач.
— Какие ино? — спросил Митька, понимавший хозяина на всех заморских языках.
— Покатайся по снегу на спине, — сказал Калач. — Она у тебя костлявая, примнешь знатно.
И как весенняя лужа, улыбнулся Вертухину, двинув к его носу щипцы и щелкнув ими.
Вертухин, забыв о дворянской гордости и бесстрашии, поспешно ступил к дверям спиною вперед.
Прежде чем выйти, однако, остановился.
— Скажи, любезный друг, что это за слово — «ухантрахончить»? — спросил он. — Что оно означает?
— В русском языке его нету, — отвечал Калач внушительно и опять же с приятностью, будто медовухой его угостили. Отрадно ему было, что он человека знатного происхождения своей ученостью не только увлек, но даже запутал.
— Но в каком-нибудь же оно есть!
— В каком-нибудь должно быть, — сказал Калач. — Всенепременно!
— Да почему не сказать по-русски?
— А разве в русском языке есть сие слово?
— Нету!
— Вот видишь, сударь, — сказал Калач и до того умильно сощурил глаза, что одни только черточки от них остались, а рожа в кулебяку расплылась. — Как я могу сказать какое-нибудь слово по-русски, ежели его нет в русском языке?!
Вертухин был убит, хотя не до смерти, но все же крепко и не вышел, а просто выпал из дому на крыльцо. От сотрясения с крыши свалился ему на голову снежный ком в три пуда весом — словно Митька, черт корявый, на него упал да тут же белою пургою рассыпался. Вертухин выбрел на дорогу, будто вывалянный в перьях.
— Славно! — сказал он. — Славно ухо… контора…, — он выбил рукавицы о колени и нашел-таки слово Калача в русском языке, — ухо…контора…кончил!
— Теперь твое слово, Дементий Христофорович! — добавил он, поворачивая к хоромцам.