Клинок инквизиции (Удовиченко) - страница 186

– А что с тобой? Туберкулез? – без всякого интереса спросил Дан.

– Прокляли меня… – Сенкевич достал платок, сплюнул, увидел красное, поморщился. – Пожелали захлебнуться кровью. Видно, колдун попался сильный. Вот и…

– Тогда тем более тебе поторапливаться надо, иначе рискуешь здесь и загнуться. Когда ты нас переместишь?

– В канун Дня Всех Святых, – сдавленно ответил Сенкевич.

Кашель постепенно утихал. Сенкевич отправился в свою комнату, завалился на кровать, блаженно вытянулся. Что-то устал после драки… Глаза закрывались сами собой. Он с трудом приподнялся, чтобы дунуть на свечу.

Скрипнула дверь. В спальню вошел Платонов с мечом наперевес.

– Ну чего тебе еще? – простонал Сенкевич.

Капитан мрачно посмотрел на него:

– Я сказал: глаз не спущу…

– Даже не думай, – непримиримо сказал Сенкевич. – Спать ты со мной не будешь.

– Даже не мечтай, – сурово откликнулся Платонов. – Ты ж не баба.

Он кинул в угол свой плащ, опустился на него, не сводя взгляда с Сенкевича.

– Твою-то мать… – тот дунул на свечу, со стоном откинулся на подушку.

– Завтра ночью идем на вервольфа, – в темноте сказал Дан. – Не знаю, как с тобой быть. Привести туда и связать? Или же связать и оставить здесь, под присмотром, скажем, Ганса?

– Не надо связывать, – прохрипел Сенкевич. – Я помогу.

Посреди ночи Энгель поднялся, растолкал Андреаса. Вдвоем, стараясь ступать как можно тише, они отправились будить Ганса. Это было делом сложным и многотрудным: здоровяк спал сном праведника, а при внезапном пробуждении мог выдать непредсказуемую реакцию – заорать или, еще хуже, врезать, не разобравшись. Энгель с Андреасом заняли позиции по обе стороны от заливисто храпевшего Ганса, принялись настойчиво трясти его плечо.

– А… что… корова недоена? – в последний раз всхрапнув, выдал Ганс.

Ладонь Андреаса надежно запечатала ему рот, Энгель крепко ухватил за руки, шепнул:

– Т-с-с. Вставай, идем на охоту, как договаривались. Лук и стрелы из оружейной я спер еще вчера.

Убедившись, что товарищ пришел в себя, он отнял руку. Ганс уселся, потянулся, пробормотал:

– Иду-иду… ох, не к добру это…

Они взяли за дверью заранее заготовленные факелы, прошли длинным коридором, миновали, крадучись, келью брата Готфрида и выбрались через маленькую дверь хода для прислуги, которую Энгель ловко отпер отмычкой.

Ночь была холодной и темной. Ледяной ветер тащил по улицам сухие листья вперемешку с пылью, швырял в лицо, забирался под плащ, пытался затушить факелы. Прятаться нужды не было – Равенсбург с наступлением сумерек опустел, лишь изредка в ночи слышались шаги патруля. В случае чего их тоже приняли бы за караульный отряд.