— А канистры?
— А что канистры? Оформили, как положено, составили акт на всякий случай и уничтожили коньячное содержимое путем выливания на землю.
— Так на землю и вылили на самом деле? — удивленно переспросила Чернова.
— Зачем же на землю — в желудок вылили.
— В какой желудок? — сначала не поняла, а потом расхохоталась Валентина.
— Вот… имел место такой случай. Кто-то посмеется, кто-то упрекнет злоупотреблением, а кто-то вообще никак не отреагирует. Случай один, а интерпретация разная.
Николай снова разлил мартини, давая понять своей последней фразой, что пора переходить к более серьезному разговору.
— Я часто, Николай, вспоминаю нашу тогдашнюю встречу. Особенно последний месяц. Так я и не написала ничего, а вот теперь хочется, — начала переходить к делу Валентина.
— И что же случилось за этот последний месяц?
— То, что было со мной — вы наверняка знаете, — Николай кивнул утвердительно. — Тогда я не написала никакой статьи, естественно ошибалась во многом, например, в восприятии действительности. И хотелось бы извиниться…
— Вы же не за этим ко мне пришли, — перебил ее Николай.
— Не за этим, — согласилась Чернова. — Помните, вы возбуждали уголовное дело в отношении некоего Поповича?
— Попович… банкир этот… Конечно, помню, как не помнить.
— Так вот, я выяснила, что он и не осужден вовсе. Почему?
— Почему? — вздохнул Николай. — Да просто потому, что прокуратура, в лице своего обвинителя, отказалась в суде от обвинения. Вот и все.
— А вы что?
— А я что? Ничего. Что я могу сделать?
— Разве он не виновен?
— По закону — выходит так.
— А по совести?
— А по совести — это гад, каких мало. Я вообще ошарашен таким результатом. Многоэпизодные железобетонные доказательства… И на тебе — отказ от обвинения. Но зачем вам это? Даже если представить невозможное — вновь вернуться к делу — пятнадцать лет прошло, все сроки давности истекли и он сейчас действительно не подсуден.
Николай налил мартини и выпил. Чернова поняла, что он переживает. И не потому, что большой труд ушел насмарку, а потому, что преступник, настоящий преступник, ушел от наказания. И не просто ушел, а при этом совершил и еще одно — дал взятку, очень большую взятку, которую сейчас невозможно доказать, но в существовании которой сомнений нет.
— Не знаю, может там и есть какие-то нюансы, позволяющие возобновить дело, не знаю. Но я не об этом. Я так и не написала тогда статью — почему бы не написать сейчас? Пусть узнают об этом все, пусть знают, что живет здесь и дышит, коптит небо этот поддонок Попович.
— Вы опять за старое, кто же вам разрешит? — махнул рукой Николай.