— А вот здесь вы не угадали, вернее ошиблись. Я же не собираюсь юридически его обвинять в чем-то. Многие забыли, а многие и не знают, что такой факт имел место. Нет ничего опаснее, чем заронить сомнение в души людей. Я напишу без юридических обвинений, но напишу так, что каждый будет считать его преступником, ушедшим от наказания. Очень и очень не комфортно станет ему находиться в обществе. Пусть хоть такое наказание, но он понесет. Он же королем себя тогда чувствовал — оправдали без вины виноватого, многие приходили с сочувствием. А с чем сейчас придут — пусть петушком себя почувствует.
— А вы знаете, что на зоне это слово означает?
— Знаю, поэтому и говорю. Пусть, может быть, он и не петух, но пусть ощущения его будут сродни петушиным.
Николай засмеялся.
— Крепко вы его хотите опустить.
— Вот именно — опустить. Не в зоновском смысле, но опустить. Пусть походит, поживет опущенным. — Чернова опрокинула по-мужски рюмку мартини в рот. — Я ознакомилась со всеми материалами уголовного дела, — продолжила она, — Попович давал много показаний, признавая свою вину, писал явки с повинной, рассказывал и при адвокатах, как брал взятки и все это зафиксировано не только протоколами, но и видеозаписью. Как же он сумел отвертеться?
— Как сумел отвертеться? Деньги, большие деньги решили вопрос. В суде он отказался от всех своих показаний, заявив, что они добыты под давлением. Умные адвокаты понимали, что если суд, в обычном порядке, все равно вряд ли поверит в то, что показания из Поповича получены с применением давления, значит нужно применить необычный порядок. Слишком много раз он повторял свои показания, слишком много фактов добыто следствием. Вот и отказалась прокуратура от обвинения. А суду пришлось согласиться. Если бы, как обычно после прений сторон, суд удалился принимать решение, то приговор бы был железно обвинительным, а так суд ушел рассматривать отказ прокуратуры от обвинения. Вот и решилось все само собой. Очень умный ход адвокатов, конечно, и цена его, полагаю, не малая. Что ж, свобода того стоит.
Николаю даже показалось, что Чернова поморщилась.
— Вы как будто восхищаетесь, что преступник по существу оправдан, — уколола его Валентина.
— Что оправдан — не восхищаюсь. И что он виновен — сто процентов уверен в этом. А вот действиями адвокатов, даже не знаю какое слово подобрать, горжусь, восхищаюсь… Нет, не то… Короче — хорошо поработали. Прокуратура, ее служба обвинения — вызывает презрение.
Николай вновь налил мартини, они выпили молча, без тоста.
— Вы знаете, Валентина, — разговорился он, — я же остался прежним. И по-прежнему не уважаю журналистов и адвокатов. Вы — исключение, Валентина. Журналистов, я уже объяснял, в погоне за сенсацией они не видят живых людей, не чувствуют их боли или неудобства от самих себя, не осознают, что героям статей часто бывает стыдно или обидно, или крайне неуютно от их печатного слова. А зачастую вообще пишут фальсификат на основе реальностей. А адвокаты? Вот, к примеру, адвокаты Поповича. Разве они не понимали, что он преступник? Ни капельки не сомневаюсь — прекрасно понимали. Но ведь они юристы и должны стоять на страже закона! А они на чем стоят? Да на баксах они стоят и ни на чем больше. Деньги только одни на уме и все. Совесть и честь — нет таких понятий для адвокатов, есть одно понятие — сколько? Сколько заплатят. Но и здесь есть исключения, а правило — всегда правило. Вот такая моя позиция. Вы не согласны?