— Вы знаете, Николай, с адвокатами мне согласиться легче, — она улыбнулась, — но, пожалуй, сейчас соглашусь и с журналистами.
— Вот видите, а когда-то не соглашались… Можно вопрос? — Чернова утвердительно кивнула головой. — Сейчас много говорят о взятках в правоохранительной системе. Как вы считаете, где больше взяток берут — в милиции, прокуратуре, ФСБ или в судах?
Николай хитро прищурился, и Чернова подспудно ощутила какой-то подвох в его вопросе.
— Так сразу и не ответишь… Наверное, все-таки в милиции. — Она вопросительно посмотрела на Николая, ожидая пояснений.
— В милиции говорите… А я бы изначально поделил вопрос на количество и качество. Если брать количественный вариант, то схема такова — милиция, прокуратура, суды, ФСБ. А если качественный вариант, то есть по сумме денег, то картина совершенно другая получится. На первое место, конечно, суды выплывут, а за ними прокуратура, потом ФСБэшники приютятся и менты последними окажутся. В виде таких щипачей — берут часто, но по малому. Народ, конечно, больше всего ментов хает, потому что уровень образованности и сознания здесь самый низкий в процентном отношении. Но и здесь однозначно подходить к вопросу нельзя. Ведь именно в милиции во много раз больше уголовных дел, именно в милиции гораздо больше задержаний преступников. У каждого следователя в райотделе милиции — многие десятки уголовных дел, а в прокуратуре несколько штук всего. Нагрузка вообще несопоставимая. Разве этого не знают наверху? Все знают. Следак в ментовке — замотанная личность. В прокуратуре — холеная и вальяжная. В ментовке он пшик получает, а в прокуратуре на несколько порядков больше. Вот конкретные факты и почему так получается, Валентина?
Чернова посмотрела на Николая несколько по-другому. Прошла, испарилась своеобразная сдержанность общения. То ли от выпитой рюмки, то ли от темы разговора и понимания главного. Ей захотелось этого общения, захотелось, что бы оно продолжалось не один день или вечер.
— Понимаете, Николай, — начала издалека Валентина, — одни и те же события люди воспринимают по-разному. И даже с истечением нескольких лет видение вопроса может измениться у одного и того же человека. С приходом опыта и знаний. Не все и не всегда говорят правду — думают одно, говорят другое. Не знаю, может это какой-то политический трюк, но, например, ходят слухи, что многие молодые американцы сейчас считают, что Россия далеко не главный фигурант, если можно так выразиться, во второй мировой войне. И эту войну с Гитлером выиграли именно они — американцы, а мы, практически, ни причем. Жизненного опыта у меня, конечно же, прибавилось, но и оторвана от общества я была некоторое время. Поэтому, наверное, сейчас все воспринимаю острее. Мне больно видеть, как гибнет наша молодежь, она живет в своем мирке, оторванном от политики, социологии, культурологии. Не ходит на выборы, например, не читает книг. Ее интересуют только деньги… семья, работа. Катиться, как класс, молодежь вниз. Государство не хочет или не может, или не получается пока заняться воспитанием молодых в социально-политическом аспекте. — Чернова помолчала немного, потом продолжила: — Но, не об этом я хотела сейчас поговорить и не о том, кто больше берет в правоохранительной системе. Почему так получилось с Поповичем? Я читала копии материалов уголовного дела. Он на следствии признавал все, признавал в присутствии собственных адвокатов, признавал под видеозапись. А на суде от всего отказался. Почему? Там же есть неоспоримые факты, которые скрыть невозможно. Например, обучение дочери в Англии, за которое заплатил банк, где она никогда не работала и не числилась, а банк, и это доказано, поимел определенные льготы впоследствии. Получение квартиры от другого уже банка, за которую Попович не заплатил ни копейки, и это тоже доказано следствием. Допустим, можно выбросить из дела некоторые эпизоды получения взяток в долларах и иенах, которые он на следствии все признал, но с поличным его не взяли, а заявителю и свидетелям не поверили. Как же так, как это могло случиться?