— Может, прямо сейчас остановиться? — предложил он. — Там дальше опять пустоши пойдут, а здесь всё-таки посадки.
— Да мы и так скоро остановимся, — успокоил Андрон. — Не век же нам под уклон катиться…
А с этим побоищем на шпалах, как хотите, всё равно история загадочная. Полковник Филозопов, допустим, никогда особым умом не отличался, но Олежку-то Миулина как угораздило скомандовать огонь на поражение? В учебке, помнится, самый дисциплинированный был курсант, без приказа пальцем не шевельнёт, всегда его нам, бывало, в пример ставили…
* * *
Парусник тормознули на самом дремучем участке лесопосадок. Вернее, он сам себя тормознул, зацепившись мачтой за сомкнутые аркой кроны. Будь у платформы полный вес и скорость побольше, сломило бы снасть как спичку.
Взаимопожиралово, именуемое природой, выглядело здесь особенно красиво. Трясогузки гоняли ястреба. Видя, что со всей их бандой ему не сладить, хищник в конце концов улетел, но одна самая отчаянная трясогузка долго ещё не могла уняться: воинственно взмывала, хорохорилась, свиристела, обещала при встрече клюв порвать…
Прохор, по своему обыкновению, сразу же сгинул с глаз. Сию секунду стоял на корме — и уже нет его там. И нигде нет. Надо думать, решил обойти дозором окрестности.
— Готова твоя машинка, — обрадовал Димитрия Андрон. — Садись и наводи…
Уаров мялся.
— Что не так? — прямо спросил умелец.
— Понимаете, Андрон, — смущённо сказал Димитрий, — вы из-за меня попали в передрягу… платформу, наверное, придётся ремонтировать…
— Да уж, — согласился тот. — Попали — так попали…
— Короче, вот… — На свет появилась сложенная вдвое бумажка. — Здесь номер счёта. Немного, но на ремонт, я думаю, хватит… Мне-то уже не пригодится… Вам, впрочем, тоже, но вдруг… промахнусь или с машинкой не слажу…
— Нет, ты уж, пожалуйста, сладь, — проворчал Андрон, принимая бумажку. Потом всё-таки не выдержал — улыбнулся. — Вот кабы все клиенты так…
Похлопали друг друга по плечу, а когда обернулись, увидели, что на палубе возле трапа стоит задумавшийся Прохор. Словно бы и не уходил никуда. Правая половина лица ангела-хранителя, напоминавшая лунный пейзаж, была по обыкновению неподвижна, левая выражала меланхолию и скорбь.
— Всё тихо? — спросили его.
— Да… — очнувшись, печально отозвался он. — Теперь да…
Костяшки на правой руке были ссажены, лоб слегка оцарапан, а мотня белых дзюдоистских штанов разорвана и окровавлена.
Обезвреженная рощица шевелила ветвями, по издырявленным осколками доскам настила бродили упитанные солнечные зайчики.
— Нашёл… — выдохнул Димитрий, отшатнувшись от линзы.