Тогда с манией величия вас, Артём Григорьевич!
— Ну и долго ты так стоять будешь? — Завлитдиагноз выбрался из-за стола, уступая место за монитором.
Стратополох малость опомнился.
— Стоп! — скомандовал он то ли себе, то ли хозяину кабинета. — Ты сказал «выдвигаем». Кто выдвигает?
— Мы.
— Почему вы?
— Но ты же у нас теперь сотрудничаешь…
Узкое чуть запрокинутое лицо литератора внезапно стало надменным, цинично усмехнулось. С ядовитой улыбкой на устах Стратополох обогнул стол, пролез за клавиатуру и начал:
«Сборник стихов „Умножение скорби“, принадлежащий перу неизлечимого патриопата Артёма Стратополоха и созданный не иначе как во время весеннего обострения…»
И так далее, и тому подобное — всё в том же духе.
— Готово, — с язвительной кротостью известил он минут через десять, уступая место перед экраном.
Завлитдиагноз вникал в написанное долго и одышливо.
«Нет… — заворожённо следя за ним, думал Артём. — Тогда уж проще предположить, что это не у меня, а у него крыша поехала. Звонок сверху — не более чем вербальная галлюцинация, а прочее — её последствия. И тоже в общем-то всё совпадает. При бреде воздействия больные, помнится, утверждают, будто исполняли чужую волю…»
— Эх… — сказал наконец завлитдиагноз. Поправил в двух местах запятые и дал команду распечатать.
Из принтера полез листок с текстом.
— Погоди, — обомлел Артём. — Ты что делаешь?
— Вывожу, — последовал горестный ответ.
На глазах остолбеневшего Стратополоха завлитдиагноз присоединил листок к официальным бумагам и, сложив всё в красивую кожаную папку, двинулся к двери.
— Стой! — хрипло выдохнул в спину ему Артём. — Дай перепишу…
Только не надо, не надо изрыгать страшных слов об измене идеалам, принципам и тому подобному! Вы знаете вообще, что такое государственная премия имени доктора Безуглова? Нет? Ну вот и молчите тогда!
И вообще: предлагали вам когда-нибудь настоящую, должным образом приготовленную чечевичную похлёбку? Вот вы её попробуйте сначала, а потом уже кичитесь своим первородством…
Тем не менее, оставшись в одиночестве, Артём Стратополох ощутил до конца, насколько он подвержен так называемой сенситивности. Повышенная чувствительность, ранимость, неуверенность в себе, преувеличенная совестливость, склонность к сомнениям, застревание на своих переживаниях — всё это до последнего пунктика он пережил в полной мере, болтаясь по обширному пустому кабинету завлитдиагноза.
Потом внимание его приковал лежащий на краю стола листок бумаги с пометкой красным карандашом в верхнем левом углу: «В номер!!! Срочно!!!»
«Во вчерашнем номере нашей газеты, — прочёл он, — в рубрике „Литературный диагноз“ по халатности корректора была допущена грубая ошибка. Вместо „Артём Стратополох, „Умножение скорби“, сборник стихов“ следует читать: „Лаврентий Неудобняк, „Ни в чем замечен не был“, повести и рассказы“. Редакция приносит читателям свои извинения…»