Но после того, что было сегодня… Я не могла хитрить.
— Я тоже… знаешь, после того, как мы расстались так скверно… Я пережила такое…
— Что, что с тобой случилось? Я… я чувствовал… скажи, ты точно в порядке?
— Совершенно! И вообще в итоге оказалась… ерунда! Знаешь, я все прокрутила в голове и решила: где бы ты ни работал… и вообще, кем бы ты ни был…
Я вдруг почувствовала, что к глазам подступают слезы, а я ведь так редко плачу! Но справилась. Проглотила ком в горле и выдавила:
— Оказывается, я тоже без тебя не могу, Саша. Не знаю даже почему… Приезжай, а?
— Правда? Можно? Конечно, я приеду! Сейчас только позвоню в одно место. И приеду.
И он приехал.
А лучше бы не приезжал.
С
1
Я долго стоял перед подъездом, не решаясь войти. Отчаянно хотелось ее увидеть и как можно скорей. Этой цели можно было, конечно, достичь иначе. Поехать с ней ко мне домой. Пойти погулять, в конце концов. А вот входить опять в этот дом… Что-то сопротивлялось внутри меня, и я никак не мог понять что. Как будто черту невидимую надо было пересечь, войти в круг, подставив себя каким-то невидимым опасностям. Нюх мой знаменитый, дремавший — с тех пор, как я бросил пить — вдруг снова пробудился. И активно предупреждал меня об опасности. Но разум не подтверждал. Но и не опровергал. Разум пребывал в эйфории и отказывался комментировать действительность. Эх, в былые времена саданешь пол-литра — и куда кривая вывезет! И куда-то же вывозила…
Вижу, уже и люди на меня оборачиваться стали. Надо было все-таки решаться: или — или. Рассказ Кентрова сильно выбил меня из колеи. Но доконал Михалыч. То, что он сообщил, вообще не лезло ни в какие ворота.
Когда Кентров высадил меня в центре, я пошел в переговорный пункт, заполнил там, как полагается, анкету, паспорт показал, денег заплатил, слава богу, без талонов пока в пределах Москвы звонить можно, зря на Западе некоторые клевещут… Позвонил сначала Сашеньке… После выскочил из кабинки — хотел телефонистку расцеловать. Нестерпимо хотелось похвастаться, рассказать кому-нибудь, процитировать: «Я тоже без тебя не могу, Саша!»
Что может быть удивительнее таких слов? «Не знаю даже, почему не могу, но не могу». Так это и замечательно! Именно это особенно замечательно, что не знает. Разве такие вещи можно знать?
Мне хотелось песню какую-нибудь сочинить и тут же исполнить — в молодости же я баловался… Или станцевать танец какой-нибудь залихватский.
Но потом чертыхнулся, вспомнил про звонок Михалычу. Опять анкету заполнять, черт ее возьми совсем… А как же, надо содержание переговоров из общественных телефонов контролировать. А то американские агенты, которые у нас по улицам толпами бродят, такое друг другу сообщат!