— Совсем с ума сошел, — говорит старик.
— Очевидно, так и было. Но я не знал другого выхода. А сумасшедший или не сумасшедший — мне было все равно.
— И как распорядился твой судья?
— Никак. Теперь нужно было предупредить брата. Но как его найти? У него уже не было его пистолета. И у меня уже больше не было моего вальтера. Гордо передал американцам. Господи, что же это было за время!
Старик пыхтит. Я сижу какое-то время с прерывающимся дыханием, а потом говорю:
— Парни ищут покрышки. Очевидно, у них в Тироле есть частный автомобиль. А покрышек не найти. В лагере для перемещенных лиц кое-что можно достать за деньги и хорошие слова, но там вряд ли еще что-то происходит.
Старик проводит рукой по лицу, будто хочет прогнать обременительные мысли.
— А потом я все-таки туда поехал.
— Куда это?
— В лагерь. И нашел еще одного человека, с которым я подружился: еврея, откуда-то из-под Варшавы. Ему я сказал, что мне нужны две покрышки, и рассказал ему в своем безвыходном положении эту историю. Он тотчас взялся за дело, и вечером я имел две подержанные покрышки. «Оплата позднее» и «как только возможно…»
Это непросто выкладывать перед стариком свои воспоминания и демонстрировать их «бегущей строкой». В конце концов, это в первый раз.
— Как ты смотришь на то, чтобы выпить виски? — спрашивает старик.
— Мне этого как раз недостает.
Теперь старик хочет знать, нашел ли я в конце концов моего брата.
— Да, но он не хотел верить рассказанной мной истории, но потом он, к счастью, удрал.
— А обвинение со стороны Симоны? Ты ведь все ему рассказал?
— Об этом он сначала и слышать не хотел, но затем выяснилось, что он беспокоился о своем брате, то есть обо мне, так как я был в хороших дружеских отношениях — на его взгляд в слишком хороших — с одной француженкой. Его брат с француженкой! Должен тебе сказать, что парень находился под довольно сильным влиянием «гитлерюгенд».[45]
Вполне возможно, что что-то в этом роде находилось в деле, заведенном гестапо на Симону. Служба флотской контрразведки, должно быть, имела похожие донесения.
— Она имела, — говорит старик.
В то время как мы молча смотрим друг на друга, я ясно вижу перед моими глазами сцену той «послезавтрашней» ночи, и могу рассказать о ней старику, как в военном рапорте.
— В следующий раз они приехали на час раньше. Привезли выпивку и снова апельсины. Симона выложила шоколад и к тому же целую корзину со съестным для пикника: ветчиной, сыром, всякими деликатесами и прежде всего с багетом и сливочным маслом. Там были даже ростбифы.
— За это надо выпить, — говорит старик, видя, что иначе воспоминания меня доконают.