— И не важно, сколько лет прошло, это все равно очень неприятно и даже больно. Ну ладно, — вздыхаю я, — Тревор оказался совершенной развалиной. Даже чашку ко рту поднести не способен. Уж кто-кто, а он точно не мог отравить Робби или залезть к нам в дом. — Изображаю вздох облегчения. — Но я обнаружила кое-что еще.
— Что?
— Ребенок-то его не умер. — Не отрываю глаз от лица Лейлы и, ей-богу, будь я хоть в другом конце комнаты, увидела бы, как она смутилась. — Лейла!
Она смотрит в пол, губы крепко сжаты.
— Лейла! — трясу я ее за плечо. — Ты что, знала?
— Вот зараза! — Она поднимает голову, глядит на меня, из правого глаза сочится слеза. — Прости меня, Лив.
Теперь моя очередь смотреть на нее с отвисшей челюстью.
— Так ты обманула меня?
— Не надо было этого делать. Я не хотела! — Она протягивает ко мне обе руки. — Честное слово, не хотела!
— Тогда зачем?.. Зачем, черт возьми, тебе понадобилось врать?
— Фил сказал, что вся эта история на тебя сильно подействовала: смерть Сэнди и еще ребенок, а Тревор вряд ли оправится от горя. Сказал, что ты совсем помешалась.
— Ничего я не помешалась! У меня была нормальная реакция! Нормальная, понимаешь? Всякому станет плохо, если он совершит что-нибудь подобное.
— Он настаивал, что это может подорвать твое здоровье. И когда сообщил, что Тревор Стюарт звонил тебе…
По спине бегут мурашки.
— Тревор звонил?
— Да, звонил. Хотел с тобой поговорить.
— Да ведь я оставила ему письмо с номером телефона! — кричу я. — Лейла, этому человеку нужно было помочь!
— Лив, если честно, кто угодно должен был ему помогать, только не ты. В больнице существует специальная служба, есть благотворительные учреждения…
— Господи! — Я совершенно потрясена. — Он ведь подумал, что я нарочно от него бегаю.
— Фил сказал ему, что ты плохо себя чувствуешь, и попросил не звонить больше.
— Значит, это его работа… Скотина! — Я с размаху хло паю ладонями по столу. — Да как он смел?
— Лив, прошу тебя, успокойся. — Лейла пытается взять меня за руки, но я не даюсь. — Лив, мы с Филом не всегда сходимся во взглядах, но тогда он действительно думал только о тебе.
— Да что ты? — Ладони горят, мне так больно, что приходится дуть на них. — Обращаться со взрослым человеком как с ребенком, по-твоему, правильно?
— Сама вспомни, в каком состоянии ты тогда была. Это сейчас ты такая вся уверенная в себе, а тогда разве ты что-нибудь понимала? Чуть аборт не сделала!
— А это еще здесь при чем?
Услышав мой ледяной тон, она вздрагивает и ежится.
— А при том… Просто хочу напомнить… Ты ж была не в себе!
— Я была в порядке, Лейла. — Я тычу пальцем себе в грудь. — Я была я, все у меня было на месте.