У меня пробежали мурашки вдоль всего позвоночника, а сердце билось о грудную клетку. Я сделал шаг, встал на носочки и дотянулся до губ мужа. Они были горячие и сухие, я провел языком по нижней и замер, не решаясь скользнуть языком внутрь, хотя четко знал, что следует сделать именно так, но мне это казалось слишком интимным. Джаред вероятно моих сомнений не разделял. Поняв, что от меня больше ничего не дождется, он обхватил меня за талию, притянул к себе ближе, так что я смог полностью прочувствовать жар его тела, и проник языком ко мне в рот. Первым порывом было укусить нечто, что посмело проникнуть на мою территорию, но с трудом я сдержался и попытался вытолкнуть захватчика, который вовсю хозяйничал в моем рту, лаская небо и мой язык. Но из этого вышло совершенно иное, судя по довольному вздоху герцога, у меня получилось неплохо отвечать ему. Когда воздуха уже стало не хватать, а голова кружиться, герцог прислонил меня к стене и отпустил.
— Не так ведь и страшно, — шепнул он, — правда, Кассиан?
Ответить я не успел, мой муж уже скрылся в своей спальне, а я так и остался стоять, прислонившись к стене, прижимая ладонь к горящим губам, со сбившимся дыханием и алеющими скулами.
Утром Эрик только отвез меня в университет и тут же уехал по своим делам. А вот и послабление. Я улыбнулся и направился на лекцию. Настроение было превосходным, я улыбнулся, поднимая голову и глядя на яркое голубое небо и теплое весеннее солнце. Мне было легко и хорошо.
Время летело быстро и не заметно, я был загружен по уши, на носу была первая сессия. Я даже не заметил, как прошел мой день рожденья. Точнее я совершенно забыл про этот день. Герцога в городе не было, Срат простыл, да я и не говорил ему, когда должен быть сей знаменательный день, звонил отец, но я не стал с ним разговаривать. Так день моего восемнадцатилетния, прошел в беготне от аудитории к аудитории, написание тестов и проверочных работ. К вечеру я так вымотался, что не было сил даже ужинать. Я поднялся в свою комнату, бросил сумку и собирался, прям в одежде упасть на кровать и уснуть сном младенца, когда заметил на кровати небольшой темно-синий бархатный футляр, с гравировкой какой-то известной фирмы, но так как я никогда не интересовался этим, то у меня даже не появилось предположений, что это могло бы быть. Я сел на кровать и аккуратно открыл коробочку. В ней были часы, на толстом кожаном ремешке, циферблат был большим и черным, маленькие серебристые циферки и стрелки, явно украшенные крошкой драгоценного камня, они так замечательно переливались на свету. Я даже не представлял, что на свете может существовать такое великолепие. Я долго не мог оторвать от них глаз, всегда мечтал о такой вещи. Не знаю, сколько бы еще просидел, загипнотизированный красивой вещью, но взгляд зацепился за белый конверт, который лежал под футляром. Я не заметил его сразу на белой простыне. Я взял его в руки и достал письмо.