— Санчасть не к-коза, не убежит… Там и без меня хватает. Я с-сам могу… Вот только бы б-бинт новый.
Камлюк достал из своей сумки индивидуальный пакет и протянул Малютину.
— С-спас-сибо, Кузьма Михайлович. Прос-с-стите…
— Бери, бери, а то без руки останешься. А ты ведь когда-то мечтал стать трактористом.
— Это правда.
Радистка подошла к Малютину, намереваясь перевязать ему руку, но он отказался;
— Н-некогда. По дороге с-сделаю, — и вышел вслед за командиром взвода.
Камлюк проводил Малютина теплым отцовским взглядом.
— С такими хлопцами, Сергей Прохорович, не только до сумерек можно продержаться, — проговорил он с гордостью и после минутного раздумья спросил у Поддубного: — А где же твой комиссар и начштаба?
— В ротах.
— Сходим и мы в подразделения. Посмотрим, как тут у тебя дела поправить, — он направился к двери, на ходу бросив Сеньке Гудкевичу: — Позаботься о лошадях, если мотоцикл не наладишь. Через час поедем.
Понурая сидела Надя на днище перевернутого ведра и чистила картошку, безучастно глядя на шелуху, которая извилистыми лентами ползла из-под лезвия ножа. Рядом с Надей, занятая такой же работой, примостилась на сухих поленьях Ольга Скакун.
Девушки работали молча, время от времени исподлобья поглядывая на походную кухню, что разместилась под вербой шагах в двадцати от них. Эта кухня беспрерывно дымит и дымит, измотала все их силы. Руки уже онемели от работы; как сели они здесь на рассвете, так, согнувшись, и сидят целый день.
Все началось с той минуты, когда им на выгоне скомандовали «стой».
— Где вы шатаетесь? — спросил у них тогда Бошкин, опустив автомат.
— На поле были, лен расстилали, — не ожидая, пока Надя опомнится, нашлась Ольга.
— Хорошо же ты нас встречаешь, — придя в себя от неожиданности, проговорила Надя. — Люди при встречах руки протягивают, а ты — автомат…
— Не узнал, темно… А если бы и узнал, ничего не могу сделать — я на посту… Моя обязанность — задержать.
— Какой ты старательный… — Надя усмехнулась про себя. — И злой какой!.. Что с тобой? Вернулся в родную деревню и не рад?
— Какая она родная? Кроме тетки, у меня тут никого из родных… да и тетка стала такой, будто ее что-то оглушило. Боится рассказать, что и как тут было без нас. Все ей партизаны мерещатся… Чудачка! Думает, что они могут еще вернуться… — Бошкин сплюнул себе под ноги и со злобой добавил: — Эти партизаны натворили здесь делов! Я вижу, как они нашпиговали людей… Что ж делать с такими людьми? Только стрелять, душить, жечь!
— Что ты говоришь?! Страх! — перебила Федоса Ольга. Она слегка толкнула Надю под локоть: мол, слушай и учись, как надо разговаривать с таким человеком. Льстиво, с нотками обиды в голосе, она продолжала: — Эх ты, не встретила тебя с приветом какая-то беззубая бабушка, ты и губы надул… При чем тут мы? Знал бы ты, как часто вспоминали тебя некоторые наши девушки.