Вдали, по сторонам большака, слышались редкие выстрелы: это партизаны после засады перенесли, свои основные удары на фланги, расширяют прорыв и одновременно прикрывают большак, по которому стали выходить из блокады отряды соединения.
Злобича теперь интересовала не стрельба на флангах, а то, как быстрей пропустить сквозь сделанный прорыв партизанские колонны. Навстречу ему шли и шли подразделения. Свое движение они начали сразу же, как только на большаке закончился бой. Такая организованность нравилась Злобичу, радовала его. Удовлетворенный, он, однако, волновался из-за некоторых отдельных неполадок. В частности, его беспокоило, почему задерживается Рыгор Ковбец со своим госпиталем. Злобичу хотелось, чтобы раненых эвакуировали в первую очередь. И вдруг — задержка. Было бы не удивительно, если бы госпиталь находился далеко отсюда, а то ведь он почти рядом, в лесу за Родниками. Как же тут не встревожиться? Сразу после боя туда поехал комиссар Новиков, чтобы ускорить эвакуацию госпиталя, но и о нем ничего не слышно. В чем же дело?
Злобич придержал коня и, подождав Столяренко, который с тремя связными ехал шагах в пятидесяти сзади, спросил:
— Семен, что случилось? Никакой вести от Ковбеца…
— Видимо, надо к нему послать связного… Пусть узнает.
— Обязательно. И пусть побыстрей назад возвращается… Ну и Ковбец! Настоящая сядура.
Слово «сядура», распространенное среди населения Калиновщины, Злобич нередко употреблял, когда говорил о каком-нибудь медлительном человеке, и с его легкой руки оно пошло гулять по всему соединению. С иронией и сарказмом партизаны называли сядурой каждого, кто медлил с выполнением задания или долго без дела засиживался в лагере, ленился.
Из мрака выплыли контуры крайних родниковских дворов. Возле Злобича галопом пронесся вперед связной, высланный Столяренко. Он проскакал, видимо, метров сто, и вдруг его, как услышал Злобич, остановил громкий окрик: «Стой! Пропуск!» В воздухе прозвучали лаконичные слова пропуска, и встречные, слышно было, подъехали друг к другу.
— Вот радость! А мы уж думали, какие вы сядуры! — послышался голос связного.
До Злобича донесся конский топот, поскрипыванье телег — ехал обоз. Какая-то повозка страшно скрежетала — казалось, это визжит застрявший в подворотне поросенок. Злобич поморщился, подъехал к обозу и, ни к кому не обращаясь, крикнул:
— На ярмарку едете?!
— Какая тебе ярмарка, Борис Петрович? — вырос из темноты Рыгор Ковбец. — Добрый вечер.
— Здорово! Тебя раненые еще не отлупили?
— За что?
— А ты и не догадываешься? Надо не нервы иметь, а веревки, чтобы выдержать этот поросячий визг.