— Вы сколько будете на этом посту?
— До завтрашнего утра.
— Ну, тогда ещё увидимся, спаситель, я уже до вечера собираюсь покинуть ваш город.
— Удачи, господин офицер.
Ага, офицер, как же, но хорошее слово и кошке приятно. Может чего ещё обломится к вечеру-то.
* * *
Автоколонна остановилась перед воротами, только легковой автомобиль зарулил внутрь двора. Господин интендантуррат, собственной персоной, уже встречал меня во дворе.
— Здравствуйте, Пауль. Машины сюда загонять не стоит — ваш груз на складе в пяти минутах отсюда. Да, как ваши раны?
— Здравствуйте, Огюст. Вашими молитвами с моими царапинами всё нормально, а насчёт склада я так и подумал. Грузчики там найдутся?
— Обижаете. Там может не быть лётчиков и танкистов, да что значит не быть — их там точно нет, но грузчиков хватает. Вы заночуете?
— Нет, загрузимся и обратно в Витебск.
— Разве вы отсюда не в Краков? — насторожился немец.
— Отнюдь, в Краков, — я понизил голос, дабы никто не услышал, — пойдёт вторая партия, ваша, а моя из Витебска прямым ходом в Варшаву. Железная дорога уже заработала, вы не знали?
— Вот как? Тогда да, так безопаснее.
— Кстати, вы определились с адресом доставки и объёмами?
— Да, всё хорошо, я бы сказал просто отлично. Нас ждут великие дела, Пауль.
Ага, трибунал тебя ждёт не дождётся. Хотя может и отвертишься — калач тёртый.
— Тогда чего ждём мы? Раньше начнём — раньше опохмелимся.
— Согласен, — засмеялся Мезьер. — Сейчас организую погрузку, вернёмся и обмоем.
— Извините, Огюст, но давайте следующий раз. За погрузкой своего груза, — выделил предпоследнее слово, — я собираюсь проследить лично. Не считайте это за недоверие, но бережёного Бог бережёт — путь длинный и не хотелось бы застрять ночью посреди леса из-за рассыпавшихся мешков.
Ну да, так я и оставлю свою банду без присмотра, вдруг Тихвинский растеряется и не сможет какую проблему разрулить. Погорим из-за мелочи, как шведы под Полтавой.
— Вы совершенно правы, мой друг, именно так надо делать дела, — Мезьер как-то замешкался, видно в душе его происходила внутренняя борьба. — Надеюсь вы не откажетесь принять от меня в подарок бутылочку так понравившегося вам коньяка.
А так это он с жабой борется. Смотри какой сильный — справился.
— Конечно же я не могу отказаться от предложения друга, но оставляю за собой право на ответный подарок.
Ишь, как глаза загорелись. Будет тебе подарочек, век не забудешь.
Склад не впечатлял — сарай он и есть сарай, только большой и грязный. Охранников было всего двое, степенные такие сорокалетние немецкие бюргеры, с пузами. Первый раз таких вижу — или я что-то не понимаю в немецкой мобилизационной политике, или Мезьер на ответственные места своих старых подельников пристраивает. Около конторы у него нормальные солдатики ошиваются, а здесь два таких чуда, ну да мне на руку — эти вряд ли к водителям и Тихвинскому приставать будут. А вот и он, легок на помине — ополоснул морду из фляги и, как и договаривались, сразу отвалил в тенёчек, типа — хрупкий груз, не кантовать. Грузчиков было за два десятка, опять наши пленные, ну примерно на это я и рассчитывал, правда могли быть и местные, но дело это не меняет. Водилы мои сделали морду кирпичом и в разговоры не вступали, от чего сразу получили несколько ненавидящих взглядов и по ведру словесных помоев на голову. Кто-то из архаровцев не выдержал и один из грузчиков покатился по земле, получив плюху. Часовые защёлкали затворами и заорали, чтобы буяны разошлись. Я тоже поорал. Прибежал Тихвинский — и вот уже наш горе-боксёр собирает мордой пыль. Надо будет проследить, как бы в лагере разборок по этому поводу не случилось, а то будет у меня военюрист с подглазными осветительными приборами. А оно мне нужно?