— Не смей так с матерью разговаривать! Лучше иди, помирись со своим старым козлом. Зачем ты с ним поссорилась, у тебя же все равно никакой гордости никогда не было? Ты даже не знаешь, что это такое.
— Мать, ты что, не понимаешь, что я со своим старым козлом не поссорилась, а рассталась?!
— Как так?
— Вот так. Он в Штаты уехал. Насовсем.
— И что, квартиры тебя лишил?
— Представь себе, лишил. Содержанки по своей воле не уходят и с материальными благами по собственному желанию не расстаются, — устало произнесла я и зашла в дом.
Встретившись с собирающейся в школу Тоней, я сразу поймала на себе ее удивленный взгляд и села на первый попавшийся стул.
— Оля, ты за нами пришла? — обрадовалась Тонька и бросилась ко мне обниматься.
— За вами? — слегка отстранила я ее.
— Ты же говорила, что снимешь нам квартиру и переведешь нас с Дашкой в новую школу. Ты приехала нас забрать?
— Я приехала к вам жить.
— А как же новая квартира и школа?
— Не получилось.
— Ее козел старый бросил и рванул в Штаты, — злобно объяснила сестре мать. — Нет у нее больше денег.
— А как же мы теперь будем? — Сестра задала мне тот же вопрос, который перед этим задавала мать.
— Не обязательно вдаваться в подробности, — сделала я замечание матери и налила себе чаю.
— А где же твоя норковая шуба? — не унималась расстроенная сестра. — Где машина? Дорогие вещи?
— Ничего нет, — холодно ответила я.
— Все отобрал?
— А я сама все ему оставила, забрала с собой только свою гордость, — истерично засмеялась я и посмотрела на мать.
Затем не выдержала и, положив голову на кухонный стол, заплакала навзрыд. Тоня села рядом со мной и попыталась меня успокоить, гладя меня по голове, как маленькую девочку.
— Оля, не плачь. Ты красивая. Другого себе найдешь. Более щедрого и богатого, а может быть, даже и молодого.
— Не хочу больше никого искать! Это так унизительно! — Не переставая плакать, я зажала уши ладонями, потому что в них опять зазвенело, и ощутила такую боль, словно побывала недавно под артиллерийской канонадой. — Он обращался со мной как с вещью. Мог накричать, ударить по лицу. А в последний момент просто испугался своей жены и отобрал машину.
— Вот сволочь, — процедила сквозь зубы Тоня. — Все мужики — гады. Я чуть подрасту и буду с них только деньги рубить. Я за тебя отомщу.
От последних Тонькиных слов по моей спине пробежал холодок, и я поняла, что заговорила на недетские темы при ребенке. Моментально успокоившись, я вытерла слезы и ударила кулаком по столу.
— Ты что несешь? Рано тебе еще о таких вещах думать. Мала еще.
— А когда о них думать? — хитро прищурила глаза Тоня. — Богатые старые пердуны любят молоденьких. Так что нужно уметь пользоваться своей молодостью и выгодно ее продавать.