— Ты меня перед людьми опозорила! — орала пьяная мать.
— Перед какими людьми?
— Перед теми, с которыми я общаюсь.
— А с кем ты общаешься? С людьми, потерявшими человеческое лицо? — Взяв мать за руку, я потащила ее на улицу и решительно произнесла: — А ну-ка веди меня к своему Степану.
— Ты что надумала?
— Ничего. Просто нам жить не на что. Я же и подумать никогда не могла, что от родной матери нужно деньги прятать.
— Оля, да он ничего не отдаст.
— Посмотрим.
— Я тебе говорю, что он ничего не отдаст.
Мы подошли к продуктовому магазину, заглянули за угол, и моему взору предстала крайне неприятная картина: на деревянных ящиках сидели самые настоящие бомжи и пили водку. Когда появились мы с матерью, они удивленно на нас уставились.
— Кто из вас Степан? — грозно спросила я и с брезгливостью посмотрела на пирующих бомжей.
— Вот он, — мать ткнула пальцем в самого крупного мужчину. — Степан, дочь деньги обратно требует.
— Какие деньги?
— Которые ты у меня сегодня отобрал.
— Я у тебя ничего не отбирал.
— Я же говорю, он ничего не отдаст, — беспомощно произнесла мать.
— Какие деньги? Что ты несешь, курица? — прошипел немытый мужчина и достал нож. — А ну-ка, катись отсюда, а то я тебе сейчас такие деньги покажу, что они уже тебе никогда не понадобятся. Дура!
Посмотрев на нож, я поняла, что мать и в самом деле была права и никто мне ничего не отдаст. Конечно, можно было припугнуть этих типов милицией, но ведь ни один милиционер не будет связываться с бомжами, хотя бы потому, что с них нечего взять. Да и мать отдала эти деньги скорее всего добровольно.
— Мама, и ты состоишь с этим бомжом в близких отношениях и пускаешь его к нам в дом? — с отчаянием спросила я и, не обращая внимания на нож, со всей силы ударила ногой по деревянному ящику, уронив недопитую бутылку водки на землю. — Еще раз подойдешь к моей матери или ступишь на порог нашего дома — я тебя сама твоим же ножом зарежу!
Взяв мать за руку, я повела ее прочь от бомжей и принялась стыдить, чтобы она почувствовала хоть какую-нибудь неловкость за то, что докатилась до такой жизни.
— У нас денег нет, понимаешь?!
— Ну, прости меня, доченька, — жалобно говорила мне мать, дыша на меня перегаром.
— Я твое «прости» на хлеб не намажу и сестер не накормлю.
— Прости…
Вернувшись домой, я распахнула дверь спальни и разбудила спящую Дашку.
— Ты где всю ночь шаталась? И почему в школу не ходишь?
— Ты что, не с той ноги встала?
Взяв сестру за плечи, я хорошенько ее тряхнула и, отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла:
— Уже все знают, что ты на трассе стоишь.