— Это и есть тусовка? — спросил я Люсиль.
— Угадал, — отвечала она.
Кое у кого на площадке были музыкальные инструменты, в основном барабаны, и ребята отбивали дробь. Получалось нечто похожее на «Бананан». У некоторых из собравшихся были плакатики. На одном было написано: «Любить — да, ненавидеть — нет», на другом: «Любовь — это все».
— Как это называется? — спросил я одного паренька.
— Тусовка.
— Он говорит, что это тусовка, — сообщил я Люсиль.
— А я что тебе говорила?
— А что такое тусовка?
— Слишком стар, папаша.
— Кто?
— Ты, папаша.
— Слишком стар, чтобы понять, — пояснила его юная спутница.
— Что я тебе говорила, — сказала Люсиль.
— Это значит любовь, папаша, — пришел на помощь еще один юнец.
— Не надо усложнять. Это надо прочувствовать, — сказала высокая красивая девушка.
— Вот именно. Это надо прочувствовать, папаша. Ты попал в правильное место.
Место к тому времени сделалось чересчур людным. Вокруг расположились два-три десятка полицейских, но работы у них не было. Никто ничего не делал, если не считать маленькой группки музыкантов-барабанщиков, отбивавших дробь.
— Я ищу одного друга, — говорила Люсиль.
— В этом месте полным-полно друзей, — уверил ее высокий рыжеволосый и бородатый парень в джинсах, похожий на викинга. — Полным-полно друзей, сестра. Ты это почувствуешь.
— Почему они зовут меня папашей, а тебя сестрой? — обиженно спросил я.
— Ты просто стар, папаша, — сообщила мне девушка.
— У нее были две соломенные косички, лицо ангела и розовый сарафан. Ко лбу был приклеен серебряный кружок. — Дело не в годах, — добавила она. — Дело в душе.
— Я ищу Синтию Брендон, — сказала Люсиль.
— Синтия… как там ее?
— Брендон.
— Постараюсь запомнить, — улыбнулся викинг.
С велосипедами мы прошли через толпу. Это была самая добродушная толпа, какую мне только доводилось видеть. Велосипедисты вроде нас, мужчины и женщины постарше — пешочком, молодежь всех видов, матери с колясочками — все это людское многообразие и создавало толпу. Добродушие и хорошее настроение просто удивляли, никто не сердился, не толкался, хотя к этому времени на поляне собралось уже тысячи три, а то и все четыре. Люсиль внедрилась в толпу разукрашенных цветами хиппи и настойчиво-терпеливо задавала свои вопросики.
— Нигде не видели Синтию?
— Извини, дорогая… не случилось…
«Ба-на-нан», — распевал барабан-хор. — «Ба-на-нан».
Респектабельные отдыхающие с Пятой авеню не могли пробиться ближе к месту действия и смотрели со сдержанным неодобрением издалека, задавая полицейским вопросы, почему такое допускается, но те лишь отмахивались от них, заявляя: