— Пока все тихо-мирно, пусть разгуливают, в чем хотят.
— Не видели Синтию? — в сотый раз осведомилась Люсиль.
— Ты теперь будешь задавать этот вопрос все утро? — не без раздражения спросил я. — Чего ты хочешь услышать?
— Я хочу найти кого-нибудь, кто ее знает.
— Зачем?
— Потому-то тебя они и зовут папашей, — усмехнулась Люсиль. — Дело даже не в том, как ты выглядишь. Внешне ты не похож на взрослого, но…
— То есть, как это так?
— Да, ладно, Харви, ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ты очень даже хорош собой… Ты немножко похож на того актера — как там его зовут… Джордж Гиззард?
— Гриззард. Джордж Гриззард.
— Вот, вот. Гриззард. И ты очень даже на него похож.
Разве можно сердиться на девушку, которая улавливает в тебе сходство с красавцем-актером, хотя правда заключается в том, что если кто действительно похож на актера, так это другой актер.
— Но в душе ты старик, Харви. — Она ухватила за куртку молодого человека баскетбольного роста, в ушах у которого было по искусственной маргаритке. — Ты не видел Синтию?
— Синтию? Господи, луг большой…
— Но все-таки, видел или не видел? — не унималась Люсиль.
— Боже, она же не привязана к дереву. Мы живем в свободной стране…
— Так где она? — гнула свое Люсиль.
— Долли! — крикнул парень светло-коричневой негритянке с венком из розовых гвоздик. — Где Синтия?
Девушка с гвоздиками томно махнула рукой.
— Красота — это естественность, красота — это жизнь…
— А как насчет Синтии? — напомнил я.
— А разве ее здесь нет?
— Слушай, папаша, — сказал баскетболист, указывая на парочку, которая, обнявшись, покачивалась в такт барабанам. — Это Дэн Купер. Он со своей подругой пишет пьесу — острую, как нож хирурга, безжалостно рассекающую гнойники общества. Синтия обещала дать денег на постановку, когда они ее допишут. Так что спроси у них — они должны знать про нее.
— Спасибо, друг, — сказала Люсиль. — Я помолюсь, чтобы ты бросал без промаха. Чтобы в следующей игре ты сделал пятьдесят точных бросков.
— Спасибо, родная, — улыбнулся баскетболист в ответ.
— Ну как? — поинтересовалась она у меня, пока мы шли к драматургу.
— Просто потрясающе. Ну разве могу я жениться на такой умной женщине. Меня же прогонят, как только я рот открою.
— Ну раз ты такой глупенький…
— Увы.
Мы подошли к драматургу. У него была желтая борода, а на обеих щеках его спутницы было написано «любовь». Им было лет по девятнадцать. Когда Люсиль задала вопрос насчет Синтии, они в упор уставились на нее, потом пристально поглядели на меня. Затем молодой человек спросил:
— А что делает папаша? Кто он такой?