— Очень хорошо, — похвалила она меня.
Я позвонил в звонок, а потом стал дубасить в дверь Брендона. Лифтер стоял и таращился, и я велел ему убираться. Дверь открыл дворецкий Джонас Бидл и спросил, как я смею так шуметь в час ночи.
— Брысь, — произнес я. — Мне нужен Брендон. Сейчас.
— Сейчас нельзя. Он разговаривает с дочерью.
— Где?
— В библиотеке.
— Бидл, я иду туда, — сказал я. — И не пытайся мне помешать. Можешь, конечно, позвать полицию, но тогда ты останешься без работы. Ну, где библиотека?
Он показал, куда идти, я взял под руку Люсиль, и мы пошли. Библиотека была большая и дорогая. Там было тысяч на пять кожаных кресел и тысяч на десять книг в кожаных переплетах. На полу лежал ковер тысяч на десять-двенадцать, а на стенах висели картины Моне, Сезанна и Мондриана. Брендон любил хорошую живопись.
Когда мы вошли в кабинет Брендона, он внушал своей дочери:
— …И точка! Никаких больше безумств, никаких «любовь — это чудо», никаких компьютерных фокусов, никаких неумытых длинноволосых дружков. Отныне я заказываю музыку. Отныне ты не получаешь ни одного никеля… — Тут он обернулся к нам и рявкнул: — А вы кто, собственно, такие, что заявляетесь ко мне ночью…
— Они мои друзья, — крикнула Синтия.
— Я Харви Крим, а это мисс Люсиль Демпси.
— А, помню. Детектив из страховой компании? Ваша работа окончена. Убирайтесь!
— Нет.
— То есть? Как вас прикажете понимать?
— Так, что моя работа еще не окончена. Никоим образом.
Он, прищурившись, уставился на меня, выпятил свою и без того выдающуюся нижнюю челюсть и сказал:
— У меня для вас новость, Крим. Ваша работа всерьез и надолго закончена, потому как я прослежу, чтобы вас непременно уволили. А если вы еще пикнете, то я добьюсь, что вам не придется работать и в этом городе.
Я подошел к столу красного дерева, сел в кресло Э.К. Брендона, вынул свой блокнот и написал в нем: «Толстяк Ковентри рассказал мне, кто его клиент. У меня записаны его показания на магнитофоне. Кроме того, я заплатил восемьдесят пять тысяч долларов выкупа за вашу дочь. Я желаю получить их обратно. Сейчас же. Чеком». Я вырвал листок, сложил его и передал Брендону. Он автоматически смял его, но я рявкнул:
— Сперва прочитайте.
Он отошел в сторону, развернул листок и стал читать. Затем посмотрел на Люсиль. Затем на дочь. Затем снова на меня. Затем еще раз на листок — он прочитал его медленно, вдумчиво, осознавая смысл каждого слова. Затем в третий раз посмотрел на меня и в третий раз перечитал мое послание. Сначала лицо его покраснело, потом побагровело, потом побелело. Вид у него сделался смертельно бледный. Он вообще больше походил на покойника.