Это, Юсуф, от гнева, ненависти и боли, которая порождает только новую боль.
Но откуда взяться новой боли? Он уже ее столько натерпелся. Целый лабиринт боли. И перед ним один-единственный выход.
…играть в такие же грязные игры, как они…
Палец чуть сильнее напрягся на спуске, еще немного надавил на курок, перекрестие прицела застыло на середине непомерно большой головы Баррена. Халифа услышал музыку. «Билади, билади, билади»[72], египетский национальный гимн. На возвышении кто-то заговорил в микрофон, восхвалял корпорацию «Баррен», превозносил ее добродетели, благодарил за удивительную щедрость в отношении народа страны Миср[73].
Аллах им судья. Ему дано их наказывать, а не тебе.
Неправда! Это ложь. Даже всемогущий Аллах бессилен перед такими, как этот Баррен. Пусть закон существует, но баррены от мира сего считают себя выше закона. А Халифу, Бен-Роя, Ривку Клейнберг, крестьян Аттиа, инвалида Хелми, Самюэла Пинскера и Иман эль-Бадри – дерьмом. Пройдут по их трупам и даже не заметят. Что же делать? Как восстановить справедливость?
Буду сражаться, если придется. Пусть я беден, но я мужчина.
Халифа сморгнул с глаза капельку пота и еще на четверть миллиметра надавил на курок – оружие оказалось на грани выстрела. Он словно стоял перед стеклянной стеной толщиной с папиросную бумагу – стоит дыхнуть, и она разлетится на куски.
Теперь поднялся Баррен и, шаркая жирными ногами и опираясь на ходунок, подошел к краю платформы. Раздались аплодисменты и усиленные динамиками хрип и кашель, пока он снимал с губ кислородную маску. Еще немного потрескивания – Баррен поправил микрофон и заговорил.
Только Халифа услышал не его. Не голос Баррена. Он стоял на коленях за каменной стеной, прижимая к плечу приклад винтовки, держа на спуске палец, вглядываясь в перекрестие прицела и готовясь выпустить пулю, и весь его мир сузился до трехсот метров между оружием и целью. И вдруг в его ушах зазвучал другой голос.
Поймай меня, папа! Подбрось и поймай!
Он зажмурился, но тут же открыл глаза.
Покрути! Покрути меня!
Халифа потряс головой, стараясь избавиться от голоса в ушах и сосредоточиться на цели.
Папа, я на воротах! Ты бей!
Голос отказывался замолкать.
Давай пойдем в «Макдоналдс». Ну пожалуйста.
Голова Халифы упала, палец отпустил курок. Он дал себе передышку. Пот заливал глаза, сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось частыми, неглубокими толчками. Затем снова поднял голову, положил палец на курок и взглянул в оптический прицел.
Меня наградили в школе.
Его тело словно свело судорогой.
Папа, ты самый лучший в Египте детектив.