— Но вы все-таки помалкивали, мистер Мэси? — спросил хозяин.
— Да, я помалкивал, пока не остался вдвоем с мистером Драмлоу, а тогда уж выложил ему все, но, как всегда, с полным почтением. И он мне объяснил. «Ну, ну, Мэси, говорит, не беспокойтесь; ни смысл, ни слова не решают дела. Запись в книге — вот это клей!» Вы видите, он легко разрешил этот сложный вопрос, священники и доктора знают всё наизусть, поэтому им не приходится затруднять себя и думать, что хорошо, а что худо, как это делал я множество раз. И, конечно, брак этот оказался очень удачным, только бедная миссис Лемметер, урожденная мисс Осгуд, скончалась, не успев даже вырастить своих девочек. Но что касается благосостояния и уважения, то едва ли здесь найдется другая семья с такой доброй славой.
Все присутствующие уже не раз слышали от мистера Мэси этот рассказ, но сейчас внимали ему так, будто это была их любимая мелодия: в определенных местах даже трубки на время переставали дымить, чтобы ничто не мешало слушателям услышать ожидаемые слова.
Однако повествование еще не было окончено, и мистер Снел, хозяин гостиницы, как раз вовремя задал наводящий вопрос:
— Говорят, у мистера Лемметера было кругленькое состояние, когда он явился в наши края?
— Да, — ответил мистер Мэси, — но едва ли нынешний мистер Лемметер увеличил его. Здесь всегда говорили, что, арендуя Уорренс, не разбогатеешь. Впрочем, ферма обходится ему недорого: она стоит на так называемой благотворительной земле.
— Да, но ведь, кроме вас, мало кто знает, как эта земля стала благотворительной, а, мистер Мэси? — полюбопытствовал мясник.
— Где им знать? — не без некоторого презрения ответил старый псаломщик. — Еще мой дед шил ливреи для грумов того мистера Клифа, который приехал сюда и выстроил большие конюшни в Уорренсе. Эти конюшни в четыре раза больше, чем у сквайра Кесса, ибо Клиф думал только о лошадях да об охоте. Рассказывали, что этот Клиф был простым лондонским портным, который плутовал до тех пор, пока не рехнулся. Сам-то он был не мастер ездить верхом; говорили, что он болтался в седле, как мешок. Старый Кесс не раз упоминал об этом при моем деде. Но уж если этот Клиф влезал на лошадь, то мчался так, будто за ним гнался сам дьявол. Был у него сын, паренек лет шестнадцати. Отец ни к чему не приучал его, а все время заставлял ездить верхом, хотя тот здорово трусил. Клиф будто бы хотел вытрясти из него портновский дух и сделать из мальчишки джентльмена. Я сам портной и уважаю волю господа, который определил мне работать иглой. И я горжусь вывеской «Портной Мэси», которая появилась над нашей дверью еще раньше, чем на шиллингах стали изображать голову королевы