А Целмс думал:
«Ошибки тут быть не может, он чужой! И Милда знает это, но знает также, что нельзя ничем выдать себя. И ее я в это дело не могу втравить. Если этот человек станет защищаться, а может, и стрелять, то пусть он лучше стреляет в меня. Я повидал всяких людей — хороших и плохих, своих по душе и чужих, и только чужие люди могут держаться так по-барски перед простым человеком…
Целмс докурил папиросу, встал.
— Ну что же, поедем? Я только зайду за ключом от лодки к соседу, вчера он вернулся поздно, не вернул ключ…
Он не глядел на гостя, снимая со стены свой плащ, но и спиной чувствовал, как напрягся тот, услышав о соседе. Но Целмс уже открыл дверь и вышел.
Милда с трудом выдохнула воздух. Она тоже не смотрела на гостя, она стояла у печи, думая, что сделает сейчас незнакомец? Выскочит из дома или удержится? Она слышала, как тот повернулся на лавке, лавка скрипнула. Но в кухне уже раздавались веселые голоса, муж возвращался с Озолсом.
Озолс работал в бригаде Целмса и жил на его хуторе, так как был одинок, да и поля были близко, не надо каждый день переправляться через реку, как делали остальные члены бригады, кто жил в новом колхозном поселке и на хуторах по ту сторону. Озолс и вошел с усмешкой, как входят мужчины в дом после анекдота, рассказанного во дворе, чтобы женщины не слышали, веселый, тоже уже не молодой, но еще крепкий крестьянин, поздоровался с незнакомцем.
— Ну, собрались? Милда, когда у тебя так пахнет, мне совсем не хочется на работу! Ой, отобью я тебя у Целмса! — и захохотал, все еще белозубый, чисто выбритый, не то что Целмс, которому порой и побриться некогда.
Милда усмехнулась старой шутке, завернула, как обычно, завтрак мужу, сунула сверток в карман плаща. Она знала одно — все надо делать, как всегда, тогда не ошибешься, ничего ненужного не скажешь, ничем не насторожишь этого чужого человека, который надевал рюкзак на плечи.
— Табак чуть не забыл! — воскликнул Целмс и прошел в комнату, неловко зацепив плащом дверь. Дверь захлопнулась.
За дверью Целмс снял со стены свое охотничье ружье, тихо, стараясь не клацать затвором, вынул дробовой патрон, заложил жаканову пулю, с разрезом на тупом конце, с какой ходят на медведя. Помедлил: «Правильно ли я делаю? — сам успокоил себя: — Да, правильно! Это опасный гость!»
Он ударом ноги открыл дверь, шагнул в кухню и, направив ружье в грудь незнакомца, резко скомандовал:
— Руки вверх!
Густав метнул взгляд на дверь. У двери стоял сосед, уперевшись спиной в косяк, и видно было, что он ни за что не выпустит Густава из комнаты. Целмс повторил с угрозой: