В эти дни Лидумс передал через Силайса в разведцентр радиограмму для Будриса, в которой сетовал на то, что задерживается в Англии на длительный срок, хотя ему «очень хочется опять быть рядом с друзьями». Сообщил он и то, что доклад встречен благожелательно… О том, что радиограмма не была задержана «по техническим причинам», он узнал на следующий день, получив ответ Будриса. Кроме всего прочего, Будрис сообщал, что и он, и Анна с нетерпением ждут его… Это была первая весточка от жены. Но кто мог сказать, придумал ли Будрис «нетерпение» Анны или на самом деле говорил с нею? Запрашивать подробности о жене Лидумс просто боялся…
День полного признания посольской миссии Лидумса наступил так внезапно, что у «посла» могла закружиться голова от успеха, не будь давней выучки подпольщика…
Утром восемнадцатого ноября в комнату Лидумса ввалился Силайс и пошел на него с распростертыми объятиями, словно собирался удушить гостя.
— Поздравляю! Поздравляю со светлым днем, омраченным нашими вечными врагами! — восклицал он, прижимаясь холодной щекой к щеке Лидумса, похлопывая его по спине, делая все те нелепые жесты, какие делает мужчина, обнимающий мужчину, чтобы выказать ему свое полное расположение.
Лидумс едва не спросил, с каким это великим праздником поздравляет его опекун, но вовремя прикусил язык. Восемнадцатого ноября буржуазная Латвия праздновала день установления республики. Он мог и забыть этот «светлый праздник», так как его не праздновали при немцах, а с восстановлением Советов праздновали только день Октября. Но здесь он не имел права ничего забывать.
Он чуть не всхлипнул от душевного волнения, порылся в карманах, вытер белоснежным платком сухие глаза, теперь уже сам обнял Силайса, похлопал его по спине, сказал:
— Ничего, наш праздник еще настанет!
— Да, да, настанет! — воскликнул Силайс.
Человеческий язык значительно чаще скрывает мысли, нежели разъясняет их. Так и тут: два человека думали о совершенно разных вещах, хотя произносили одинаковые слова.
— Сегодня мы приглашены к главе нашего государства его превосходительству господину Зариньшу! — с пафосом воскликнул Силайс.
— О! — и Лидумс почтительно склонил голову, полузакрыв глаза, чтобы спрятать торжествующую усмешку.
— Господин Зариньш приглашает нас прибыть к восьми часам вечера.
— Ничто не помешает мне передать его превосходительству поклон от нашей непобежденной страны! Наши люди молятся о здоровье его превосходительства и надеются на его заступничество!
Они еще долго обменивались подобными высокопарными фразами, а Лидумс вспоминал все, что знал о «главе латвийского государства».