Сторож показал им самую роскошную пару — два длинных и толстых бивня. Энтон поставил один вертикально. Нижняя часть — высотой примерно два фута — оказалась светлее и грубее всего остального.
— Это основание — оно находилось в пасти слона, — объяснил араб. Бивень был почти одного с Энтоном роста: шесть футов два дюйма. Старик предложил юноше поднять его.
Энтон поднял — обеими руками. Бивень оказался на удивление тяжелым: где-то около ста семидесяти или ста восьмидесяти фунтов. Энтон провел рукой по гладкой, как жемчуг, поверхности, ощущая кожей каждую крошечную бороздку, каждую зазубринку. Слоновая кость как будто оживала у него под рукой. Энтону стало не по себе, словно он совершает кощунство. Он обратился мыслями к самим слонам. Какие они? Что, если бы все исполинские животные, чьи бивни собраны на этом складе, воскресли и медленно двинулись через джунгли, ломая ветви и фыркая, невозмутимо трубя о своем приближении?
Перед уходом первый помощник капитана пообещал прийти завтра — договориться насчет погрузки.
— Здесь пахнет смертью, — сказал Энтон и поежился.
— Давай вернемся к Рамси, а то док там все разнесет.
— Если не возражаете, сэр, я хотел бы вернуться на судно.
— Спокойной ночи, парень, и с Новым годом!
Они расстались. Первый помощник капитана поспешил к Рамси, а Энтон зашагал по направлению к доку. Немного погодя он остановился и посмотрел в небо, на Южный Крест. И, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел прочь от берега.
В бурлящей толчее вокзала в Момбасе беспрестанно кричали индусы:
— Деньги! Деньги! Рупии, фунты, пенсы!
Гвенн огляделась и увидела древние грузовики и запряженные волами повозки с новыми партиями переселенцев. С платформы соскочили носильщики и поспешили на помощь.
Проводники-сомалийцы в белой накрахмаленной униформе из хлопка и красных фесках продавали билеты: первый класс — для европейцев. Африканские женщины торговали на улице плодами манго, папайями и бананами, доставая их из широких мелких корзин. Европейские женщины из церковной общины предлагали чай и лимонад с тележки; слуги разливали чай и присматривали за чашками. Гвенн вспомнила Киплинга.
Тревожась из-за обмена, она приобрела у менялы индийские рупии. Потом взяла билет и купила завернутые в банановый лист орехи кешу. На дальнем конце платформы показался Адам Пенфолд. Он помогал супружеской паре с багажом.
Она залюбовалась довоенными вагонами угандийской железной дороги, удачно перекрашенными в кремовый и светло-шоколадный цвета. Из-под громадных колес «болдуинов» — американских локомотивов — повалил пар: поезд готовился преодолеть триста тридцать миль до Найроби. Гвенн забралась внутрь и отыскала свое место. После чего, опустив окно, выглянула наружу.