— Вы не жалели, что согласились отправить его в частную школу?
— Жалела? — повторила миссис Джонс, как бы примеряя на себя это слово. Поджав губы, она судорожно сцепила на коленях руки. — После случившегося и того, как с ним обошлись, я жалею, что она вообще его опекала, — с горячностью произнесла она, но тут же спохватилась: — Хотя в этом никто не виноват — ни он, ни она, бедняжка. Они были очень привязаны друг к другу. Когда это случилось, Клифф больше всех переживал. И не слушайте, если вам другое скажут. Разве можно так издеваться над невинным ребенком? Грех это.
Ее взгляд уперся в стену поверх головы Аллейна. В глазах стояли слезы, но на бесстрастном лице они выглядели как-то неестественно.
Каждую свою тираду женщина заканчивала так решительно, что Аллейн всякий раз терял надежду на продолжение.
— Миссис Джонс, что вам известно об этой истории с виски?
— Они все врут, мой мальчик не вор. Вот что мне известно об этой истории. Это вранье. Он сроду не прикасался к спиртному.
— Тогда зачем он его взял?
Она наконец-то посмотрела на него:
— Спросите у повара, который готовит для работников. И у Альберта Блэка. Клифф вам все равно ничего не расскажет. От меня он тоже скрывает. Я сама обо всем догадалась. Если узнает, что я вам сказала, никогда не простит.
Поднявшись, миссис Джонс направилась к двери, откуда навстречу ей лился солнечный свет.
— Спросите их. Больше я ничего не скажу.
— Благодарю вас, — задумчиво произнес Аллейн. — Обязательно спрошу.
Встреча Аллейна с поваром была исполнена небывалого драматизма. Она произошла вечером того же дня. После раннего ужина, проходившего в молчании, поскольку обитатели дома еще не оправились от вчерашних душевных излияний, Фабиан предложил Аллейну прогуляться к бараку, где жили работники. Перед тем как уйти, Аллейн попросил Урсулу дать ему бриллиантовую брошку, которую миссис Рубрик потеряла в день убийства. Они с Фабианом шли по лавандовой дорожке, когда стало смеркаться и в горах началось предзакатное пиршество красок. Только теперь вместо лавандового бордюра торчали серые высохшие стебли, за которыми мерзли мумифицированные головки цинний.
— Тогда все выглядело так же? — спросил Аллейн. — С точки зрения обзора?
— Лаванда была зеленой и кустистой, — ответил Фабиан. — Но эта штука лежала среди цинний и была на виду. Циннии здесь не слишком благоденствуют, и даже когда цветут, вид у них довольно жалкий.
Аллейн пару раз бросил брошку в циннии, и всякий раз она сверкала среди них, словно причудливый искусственный цветок, воткнутый в сухую землю.