Лина прижималась к Деклану всем телом, положив руки ему на плечи. От него исходил и окутывал ее пьянящий жар.
— Отлично целуешься, — повторила она и потерлась щекой о его щеку. Раз, другой. — Но сегодня я тебя не приглашаю. Мне нужно подумать. О тебе.
— Ладно. Но я еще вернусь.
— К Лине всегда возвращаются. — «Но ненадолго», — мысленно добавила она. — А теперь езжай домой, Деклан.
— Я подожду, пока ты войдешь в дом.
Она удивленно подняла брови.
— А ты настоящий джентльмен. — И, поцеловав его в щеку на прощание, двинулась вверх по лестнице.
Отперев дверь, она посмотрела вниз. Деклан стоял, устремив на нее взгляд.
— Сладких тебе снов!
— Хорошо бы — для разнообразия! — проворчал он, когда за ней закрылась дверь.
Дом Мане
2 января 1900 года
Все это ложь!
Холодная, жестокая, наглая ложь! Никогда, никогда он не поверит, что его милая Абби от него сбежала! Бросила его, бросила ребенка…
Люсьен, обхватив голову руками, сидел на кровати. Уже два дня — с тех пор, как вернулся домой и узнал, что жена исчезла, — он пребывал в смятении и отчаянии.
Сбежала с другим, так ему говорят, с любовником, с которым встречалась всякий раз, когда Люсьен уезжал по делам в Новый Орлеан.
Все ложь!
Он был у нее первым и единственным. В этом он убедился в первую брачную ночь. Его жена была невинна, чиста как ангел!
С ней что-то случилось. Люсьен разжал руки, невидящим взором уставился на лежащие перед ним брошь-часы — подарок Абби в день, когда он предложил ей руку и сердце. Случилось что-то ужасное, Люсьен чувствовал это.
Но что? Что могло заставить ее покинуть дом среди ночи?
Люсьен вскочил и снова начал мерить шагами комнату, взад — вперед, взад — вперед.
Может быть, заболел кто-то из ее родных? Но нет, дело не в этом. Разве не обегал он, как безумный, все болота? Разве не обошел всех ее родных и друзей, требуя, умоляя, заклиная рассказать, куда она могла скрыться?
Да и сейчас слуги прочесывают дорогу, болото, поля.
Но он знает: по обоим берегам реки уже летят слухи и злобные сплетни.
Словно наяву, ему слышится ядовитый шепоток за спиной: «А чего он еще ждал? От этой шлюхи, от дешевки с болот!»
Неправда! Это ложь — отвратительная, мерзкая ложь!
Дверь распахнулась. Жозефина никогда не утруждала себя стуком в дверь, пренебрегая воспитанием и хорошими манерами. Дом Мане принадлежит ей, отныне и навечно, она может входить куда и когда пожелает.
— Люсьен!
Он резко обернулся.
— Ее нашли?
Вернувшись с болот, он не переменил испачканную одежду, не снял сапог, даже не умылся. Лицо его, забрызганное грязью, озарилось безумной надеждой.