— Специи у тебя есть? Какие-нибудь приправы?
— Есть соль и перец. А что? Это вполне себе приправы, — проворчал он, услышав ее выразительный вздох. — В былые времена целые войны начинались из-за соли.
— Видимо, в детстве тебя кормила кухарка.
— Ну да. А что?
— Что же ты ел, когда вырос и начал самостоятельную жизнь?
— Есть три достижения цивилизации: микроволновка, рестораны, заказы еды на дом. Пока они с нами, мужчина с голоду не умрет.
Лина поставила миску в микроволновку, включила и повернулась к нему:
— Этот дом довольно далеко от благ цивилизации. Может, тебе стоит снова нанять кухарку?
— Назови свою цену.
На щеках его уже играл румянец, глаза блестели, и Лина ощутила, как наконец исчезает тревога, не отпускавшая ее с того момента, как Деклан рухнул у нее на глазах.
— С таким чувством юмора — и ты одинок! Не понимаю, почему.
— Я не всегда был одинок. Просто однажды понял, что та женщина — не то, что мне нужно.
— А дальше? — Она открыла микроволновку, взбила омлет, снова закрыла ее и включила. — Что было дальше?
— Разве Реми тебе не рассказал?
— Он мне ничего не рассказывает.
— Я был помолвлен. И разорвал помолвку за три недели до свадьбы. Поступил как подлец — так принято говорить в таких случаях. Обесчестил девушку и сбежал, оставив за спиной опозоренную семью и рыдающих родственников.
Лина поняла: он снова пытается шутить. Только на этот раз вышло совсем не смешно.
— Поэтому ты и уехал из Бостона?
— Нет. Но благодаря этому я понял, что могу уехать.
— Ты ее не любил?
— Не любил.
— Мне кажется, тебе тяжело это говорить. — Она переложила готовый омлет на тарелку и положила вилку, заметив, что глаза его снова приобрели мрачный грозовой цвет, словно тучи, набухшие дождем. — А она тебя любила?
— Нет. Просто мы хорошо смотрелись вместе и привыкли друг к другу. Она считала, что я хочу того же, что и она.
— А на самом деле?
— На самом деле никогда не хотел. И чем ближе подходил день икс, тем отчетливее я ощущал, что меня затягивает в какую-то темную нору, где нечем дышать. Ни воздуха, ни света. Я вдруг понял, что к женитьбе на Джессике отношусь так же, как к корпоративному праву: терпеть можно, но, если в этом отныне будет состоять вся моя жизнь, лучше удавиться! Или бежать, пока ловушка не захлопнулась.
Она погладила его по голове, откинув волосы со лба.
— Бежать, пожалуй, потребовало больше мужества, чем удавиться.
— Может быть. Очень вкусно, — заметил он, попробовав омлет. — А ты почему одна?
Она вздернула голову:
— А кто тебе сказал, что я одна?
Прежде чем она отвернулась, он схватил ее за руку.