Картина, открывшаяся сейчас перед глазами начальника области, была уныла и неприглядна. У ворот на высоком столбе висел большой четырехугольник фонаря, маятником болтаясь на ветру. Неподалеку от него была расположена коновязь, вокруг которой кучами валялся конский навоз. Со вчерашнего дня птицы успели растащить его по всему двору.
— Мерзость какая! — в сердцах проворчал генерал и еще долго думал и о нерадивых дворниках, и о своих неприятностях по службе, и о скуке однообразных дней, и обо всем этом тревожном крае...
Потом он резко повернулся и подошел к письменному столу, брезгливо нажав пальцем на кнопку звонка.
Вошел дежурный офицер.
— Прикажите сейчас же убрать двор! — сказал генерал, повысив голос.
— Есть убрать двор, ваше превосходительство! — отчеканил уже немолодой офицер, вытянувшись в струнку.
— Вы что-то еще хотите мне сказать? — спросил Михеев, заметив, что офицер топчется на месте.
— Так точно, господин генерал.
— Говорите.
— Приехал начальник Веденского округа. Он просит принять его.
— Как, полковник Моргания? — удивился Михеев. — В такую рань?
— Так точно. Полковник Моргания.
«Зачем это он?.. Что там у них еще могло случиться?» — с тревогой подумал генерал, но тут же вспомнил, что сам приглашал полковника, и на душе у него сразу полегчало.
— Пусть войдет, — произнес Михеев зевая и устало опустился в мягкое кожаное кресло.
— Доброе утро, Спиридон Петрович, — с легким грузинским акцентом приветствовал Михеева тучный офицер, входя в кабинет.
— Здравствуйте, Арчил Таймазович, — приветливо откликнулся генерал и, поднявшись, пошел навстречу полковнику. — Ну, присаживайтесь, дорогой, — он указал на мягкое кресло, стоявшее около массивного письменного стола.
Немного помедлив, глядя на хозяина ласковыми восточными глазами, полковник сел.
— Когда прибыли? — спросил генерал, усаживаясь за стол.
— Сегодня ночью, ваше превосходительство, — ответил Моргания.
— Ну как, отдохнули с дороги?
— Спасибо.
— А я, признаться, очень плохо спал. Все неприятности, батенька, одни неприятности! — искренне жаловался Михеев.
— Не надо позволять себе так тревожиться, Спиридон Петрович, — сказал полковник тоном старого доброго врача. — Все равно кривых не исправить. Поберегите здоровье.
Генерал откашлялся, вытер платком губы и сказал:
— Не могу, милый друг, это уже привычка у меня, — он сделал паузу и продолжал: — Вижу, как все здесь сложно, трудно и запутано, но интересы государя-императора требуют конструктивного решения.
— Служить его императорскому величеству — счастье для всех нас, — полковник склонился в почтительном поклоне. И после небольшой паузы добавил: — Однако я напрасно заехал сюда.