«Туман весь в крови… так-так. Обломок деревяшки… так-так. Уважаемый Доля в позе знаменитого небесного созвездия выгружает себя из грязной лужи…»
— Да тут свара была нешуточная. Палкаха, ты что, загрыз ентаго обормота? Так ему, поделом. Ну, вставай, пойдём домой, тебе, я вижу, тоже досталось на пряники. Андрей Максимович, ты чего кряхтишь, может, тебе помощь первую оказать? Ты спроси, я для тебя всё, что хочешь, враз сбацаю. Вот только штаны сам стирай, я не стану. Ещё я так думаю, что Палкан тебя в лужу не за просто так определил. Мне видится, ты вполне этого места достоин. Совет хочешь? А и не хочешь, я тебе его даром дам — не маши палками на нашего Палкана. А то не только от него получишь, я в довесок прибавлю, обещаю — мало не покажется.
Доля всё ещё молчал, сопел, кряхтел, сносил обидные слова парня-молокососа, но не проронил ни одного в ответ.
Колька тем временем приблизился к избитому и истерзанному Палкану, в ожидании, что тот вновь начнёт скалить зубы. Но Палкан на удивление спокойно смотрел в его сторону и не собирался огрызаться. Видя его тяжкое состояние, Кольке пришлось взять пса на руки, как беспомощного инвалида, и доставить во двор к конуре.
Пока Лида хлопотала, переодевая Саньку, он успел позаботиться о раненом Палкане и после зашёл в дом, чтобы набрать для него в миску воды. Войдя, Колька сразу прошёл к баку с водой на кухню и увидел сидящего там Дмитрия Михайловича. В странном состоянии застал он Деда: на нём лица не было. Покрытое седой поповской бородой, оно не выражало никаких эмоций. Обычно жизнерадостный, мудрый, он никогда не встречал вошедшего молча и не отпускал его без подробного расспроса о состоянии здоровья, о делах, о родне. Всегда внимательно выслушивал собеседника и мудро заключал: «Ну, слава богу». Колька шарахнулся в сторону от Серикова с немым вопросом на устах:
— Ой! Да наш ли это дед? Что с тобой, Михалыч? На тебя смотреть страшно, аж жуть берёт. Уж не Доля ли тебя напужал? Ну, уж очень страшный он сегодня, особенно с грязным задом. Я насмотрелся на него, так прямо и не знаю, как сегодня ночью усну, кошмары замучают.
— Не зубоскаль, малолеток. Я чуть жив от страху, только Доля тут ни при чём.
— Так что тут произошло, ёлки-палки? Явно одно из двух: либо бой местного значения, либо термоядерная война.
Дед, не меняя выражения лица, тихо заговорил:
— Лида ничего не знает, не сказывай ей об сём, шибко худо было дело. Саньку маво чуть Туман не сгрыз. С цепи сорвался и на него, сердешного… — еле вымолвил старик, и ком сдавил горло, слёзы потекли ручьём, и он захлюпал носом, как мальчишка. Так тяжело отпускал его пережитый только что стресс.