Когда она вошла в хижину, Сильверберг еще раз порадовался, что на этом острове даже набедренные повязки носят не все и не всегда.
Сначала они опасались, что эти леди перережут им глотки, пока они спят, но, к их удивлению, женщины стали вести себя куда менее агрессивно. Они словно смирились, что стали собственностью чужаков. Несколько даже научились десятку-другому слов на английском языке. А вот их тарабарщину никто из моряков так и не смог осилить. Тут понадобился бы лингвист, а может целый институт.
У нее, как и у остальных, была не эбеновая, а темно-оливковая кожа. Она не была покорной и относились к чужакам со странной смесью ненависти и любопытства.
Ее маленькие ассиметричные груди украшали очень темные соски — чернее остальной кожи. Капитану это очень нравилось.
— Иди сюда, живо, — сказал он, и она подчинилась.
Она была бы еще симпатичнее, если бы не выступающие ребра и перенесенный в детстве рахит. Даже этот рай мог быть очень жестоким, а авитаминоз и дистрофия подстерегают любое первобытное племя даже на экваторе.
Лаская ее со всем тщанием, прежде чем взять в позе, которую миссионеры не имели возможности на этот остров принести, а после усадив на себя верхом, Сильверберг думал о бремени белого человека.
Они ведь, если подумать, принесли этим дикарям сокровенные знания цивилизации. Может, поэтому островитянки простили им убийство своих мужей.
Ведь это посильнее, чем палка, стреляющая огнем или пламя из руки. Когда кончились патроны и бутан в зажигалках, эта магия иссякла. Но к тому времени они научились добывать огонь, высекая искры, и обжигать копье в пламени, чтоб его наконечник стал твердым.
Они научились здесь еще многому. Например, строить шалаши из пальмовых листьев и бить рыбу острогами. Узнали, как ловить лягушек и змей, находить съедобные коренья и побеги.
Но начать им пришлось свою жизнь на острове с геноцида, и это оставило отпечаток в их душах. Почти все мужчины-сентинельцы, кто мог поднять копье и натянуть лук, предпочли умереть, но не позволить демонам жить на их земле.
Женщины повели себя иначе. Они были дикими, но скорее запуганными, чем агрессивными. После бойни на берегу вместе со своим потомством они спрятались глубоко в джунглях, и не выходили много недель. Но им надо было кормить своих спиногрызов, а в одиночку они были это сделать не в состоянии, к тому же внутренняя часть острова была беднее прибрежной.
Но потом одна за другой выходили из леса и несмело приближались к кострам, за которыми коротали вечера вооруженные автоматами белые демоны. Сначала эти вдовы повыли, поскрежетали зубами, но всего месяца за три превратились в покладистых кошечек. Наверно, это природа, а против нее не пойдешь, даже если твои далекие предки наказали тебе воздерживаться от контактов с чужаками. Сильверберг запретил обижать их, но терялся в догадках, в какой момент они стали для туземок своими? Может, когда опустились, перестали носить европейскую одежду и сами стали выглядеть и пахнуть как дикари?