Охранник знал Элизабетту в лицо, и даже пропуск не потребовал. Она довольно часто навещала Анри на репетициях. Помещение было длинным, с высокими потолками, без окон, и заставлено самой современной и новейшей аппаратурой, часть из которой отправится верно служить на предстоящие гастроли. Под ногами, на пути от двери до импровизированной сцены, расположенной в углу помещения, лежали провода, фонари и инструменты.
Перед сценой стояли четыре ряда мягких кресел с высокой спинкой. Элизабетта присела в самое крайнее, на последнем ряду и издалека наблюдала, как Анри руководит Группой и техническим персоналом. Он не боялся вступать в спор с представителями Льюиса Пена, который для контроля иногда присылал своих людей. Их было трое, они сидели в первом ряду и шептались между собой.
Элизабетте показалось, что Группа и представители корпорации Льюиса Пена существовали в разных плоскостях, при этом Боссы, так их называл Анри, не вникая в смысл его идей, давили на него, принуждая отбросить эмоциональность и никому не нужную глубину. Анри тратил до шести часов, чтобы убедить их, что его новаторские идеи не снизят продажи пластинок Группы, а только расширят аудиторию.
В данный момент люди из корпорации нагло и с ухмылкой смеялись над Группой, жестами указывая, что справа нужно добавить звук, а слева убрать объем. Анри слушал их, и не принимал замечания всерьез. Отходил вглубь сцены, что-то говорил людям за пультом и возвращался на импровизированную сцену. Однажды он признался Элизабетте, что указания людей из корпорации для него пустые слова. Между Группой и техническим персоналом установилась договоренность изображать показные репетиции для сотрудников Льюиса Пена, а на выступлениях играть, так, как велит признание. В корпорации для вида возмущались по поводу самодеятельности Группы, иногда во главе с самим Льюисом Пеном, но получив немалую прибыль, успокаивались до следующей серии репетиций.
Анри освободился в шесть, а к восьми ее ждали на радиостанции. Элизабетта сверилась с часами – час у них есть. Она приподнялась, чтобы Анри заметил ее. Вспотевший и расстроенный неудачными переговорами, он спрыгнул со сцены и, не сказав ни слова людям из корпорации, прошел к последнему ряду и поцеловал в щеку.
– Привет, – устало сказал он, затем зевнул и упал в кресло. Рони, молодой техник, укладывал гитары в стойку, а сотрудники корпорации один за другим, покидали репетиционную базу. Анри взглядом провожал их и посмел выругаться в адрес людей Пена. Элизабетта предпочла не слышать грубых слов, а он и не думал о том, что нужно бы извинится. Она не любила грубость, и он знал об этом.