У Мечки слегка закружилась голова. Она и не подозревала, что можно быть прекрасной без платья. Она боялась смотреть на Эрну. Ей казалось, что она косвенно оскорбляет Фиксман. Эрна заметила впечатление и пришла в веселое настроение.
— Сознайтесь, вы испугались?
— Нет, но… я не привыкла.
— Говорите, это только чувственность.
Потом Эрна вывалила целую кучу новостей. Ее муж Фиксман увлекся кокаином и отравился. Ивановская очень удачно вышла замуж, а Ружинский голодает в Петербурге. «Синий топаз» распался. Об Улинге пишут во всех газетах. Костя Юраш…
— Будь осторожна, — закричала Янка, — это мое последнее увлечение!
— Костя Юраш здесь. Он рисует плакаты и хорошо зарабатывает.
Янка зевнула и натянула чулок.
— Если бы я вышла замуж, то только за него, — объявила она, — Юраш крепок, как свежее яблоко.
— Вы с ума сошли? — испугалась Мечка. — Юраш — ходячий порок.
Янка прищурилась. Возразила с ударением, мешая краски на палитре:
— Во-первых, порок — достоинство. Кто на все способен, тот всего может достигнуть. А во вторых, с ксендзом Игнатием он разошелся.
— О!..
— Да… Ксендз Игнатий стал осторожен.
Янка принялась за работу. Она отставляла далеко ногу, свистела, пела, бросала двусмысленности, снова молча увлекалась кистью и была счастлива. Эрна соображала что-то.
— Сегодня натурщица, завтра — барыня, — несколько раз повторила она.
Мечка думала, что сюда, как когда-то к сестрам Дэрип ее гнала тоска. Она не могла ежедневно видеться с ксендзом Иодко. Целый заговор составился вокруг них. Она боялась всех в доме, начиная со швейцара.
Около его конфессионала толпились женщины. Она изнывала от ревности. Любовь превращалась в пытку. И она уныло задумывалась, склоняясь над каталогом «Салона».
По окнам сбегали дождевые струйки. Лужи на улицах и в саду морщились, собирались в складочки. Ветер поднимал юбки женщин и срывал шляпы с мужчин.
Наконец, постучали в пол. Это из нижнего этажа длинным шестом колотила Стэня. Она находила занятия сестры непристойными и радовалась, обрывая их.
* * *
Иногда Мечка испытывала потребность оторваться от своей монотонной жизни, увидеть других людей, другую обстановку, забыть хоть на мгновеше то, что болело в ней. Несколько раз Мечка посетила театр, большой концерт, послушала каких-то знаменитостей и ездила к Бааль смотреть известных кокоток.
Среди новых многочисленных знакомых Мечка чаще всего бывала у некой Шевыревой. Здесь подавался чай по-английски, между четырьмя и шестью часами, и все разговаривали, не вставая из-за стола. Мечку забавляла Шевырева, блондинка с мягкими линиями, черными глазами и ртом необыкновенно чистого рисунка. Она ходила по своей квартире, как чужая, не умела отдавать приказаний, не спрашивала, какие и откуда средства у ее мужа, еще менее, пожалуй, знала что-нибудь о себе самой.