— Это что же... Всех перекалечат.
Шкорин, не отвечая, отодвинулся от Зайцева и выглянул из-за камня. Дот был совсем близко. Если добраться до ближних кустов, можно будет... Шкорин достал из-за пазухи противотанковую гранату, проверил автомат и пополз.
— Куда тебя понесло? — кричал Зайцев. Но Шкорин не обернулся. Спустя минуту, Зайцев увидел стертые подошвы его ботинок и на них ряд блеснувших гвоздиков. Потом кусты сомкнулись. «Убьют», — тревожно подумал Зайцев, порываясь за Шкориным, но кто-то, совсем недалеко, вскрикнул, и Зайцев, уже не обращая внимания на взвизгивание пуль, решительно двинулся на крик.
...Кусты скоро кончились. Перед Шкориным открылась небольшая полукруглая полянка, а в конце ее — тщательно замаскированный колпак дота. Амбразура была открыта, виднелись стволы трех пулеметов. Шкорин прополз еще немного. Только бы не заметили японцы! Промахнуться он не мог — до дота было не больше пяти метров. Шкорин перенес тяжесть тела на левую руку, выбирая положение поудобнее, и не заметил, что из-за дота высунулась голова японца. Они кинули гранаты одновременно.
Взрыв застал Зайцева у камня, куда он с трудом перетащил раненного в голову солдата. Дот замолчал. В тишине — она казалась теперь страшнее грохота — отчетливо прозвучал призывный клич Подгалло:
— Коммунисты, вперед!
Оглушенные внезапной атакой, японцы откатились. Вскоре замолк и второй дот на фланге. Остался последний — на вершине сопки.
Карпов успел добраться до стыка первой и второй рот, когда японцы снова поднялись в атаку.
Японское командование подтянуло части из других узлов сопротивления, бросив в бой основные силы, намного превосходящие силы некомплектного батальона Самохвала. Стальные заслонки-двери распахнулись, и навстречу нашим войскам сплошным потоком поползли солдаты в желто-зеленых мундирах. Огневая сила японцев неизмеримо возросла. Батальон, как единое живое тело, наткнувшееся на неодолимую преграду, дрогнул и остановился.
Пушка верхнего дота то и дело злобно плевала снарядами. Цепи батальона редели. Наступал переломный момент. Казалось, что у наступающих уже не хватит сил подавить превосходство противника и остается одно — отступить, понеся тяжелые потери. В это время в центре батальона, хорошо видимое всем, поднялось и на мгновение застыло над головами залегших солдат Красное полковое знамя. Знаменосец, высокий, похожий на борца лейтенант, поднял знамя в вытянутых руках и торжественно, как на параде, пошел вперед, охраняемый только двумя настороженно сверкавшими штыками. Широкие складки знамени медленно шевелились, колеблемые слабыми порывами ветерка.