— Кто ты? — негромко спросил сидевший у стола пожилой добродушный китаец, неторопливо набивая табаком коротенькую трубку-носогрейку.
— С чего начинать? С рождения? — вопросом ответил Римота. Пожилой китаец улыбнулся:
— Откуда бы ни начал, все равно придешь к концу. Говори, что хочешь. Мы слушаем, — и зажег трубку. — Чы Де-эне, — обратился он к быстроглазому, — садись, послушай и ты.
Третий, тоже пожилой, суровый, с резкими морщинами на темном от загара лице, полулежал на топчане, покачивая перевязанную руку. И Римота начал рассказывать.
...На грязной окраине города городов — Токио, в куче мусора возле зловонного канала, мальчишка Хейсо с утра до вечера искал, что можно съесть, чем насытить вечно голодный желудок. Отца он не помнил. Мать говорила, что отец погиб на верфи Мицубиси. Раз в год, в день памяти предков, приходила сестра с Иосивара[2], приносила много еды: рис, редьку с кусочками рыбы и даже лакомства — липкие, тянучие конфеты. Но она весь день плакала, уткнувшись матери в колени, а вечером опять уходила... на год. Когда Хейсо подрос, он узнал, что такое Иосивар и понял, почему плакала сестра. Он понял многое. И вот однажды...
Шел мелкий, надоедливый дождь. Раскрыв зонтик, Римота торопливо шлепал по лужам: он очень спешил домой. С завода Сумитомо отпускали раз в неделю на полдня отнести семье жалованье. Какое там жалованье! Гроши... Его догнал слесарь, наладчик станков. После обычных вопросов вежливости Ираки-сан, так звали его все, хотя он был совсем молодой, заговорил о вещах, которые давно интересовали Римоту.
— Тяжело тебе, товарищ? — спросил Ираки-сан и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Мы видим. Но ты парень с головой. Давай поговорим откровенно. Вот сегодня мастер много говорил о России. Ты ему поверил?
Как можно было не верить мастеру? Он же был в России и сам видел, что там голод, там едят детей. Там ненавидят японцев. Но в голосе Ираки-сана, когда он говорил о мастере, была насмешка.
— Там заводы и земля в руках простого народа, — стал объяснять он. — Таких, как мы с тобой, — Ираки-сан сказал это тепло и задушевно, но почему ему надо верить больше, чем мастеру? — Они сами устанавливают законы. Там нет богачей, нет таких собак, как наш мастер.
Это была первая встреча Хейсо Римоты с правдой о другом мире, с правдой, которая — теперь-то он в этом уверен — в конце концов восторжествует во всем мире. Через год он стал коммунистом.
Типография газеты «Асахи». Сюда он пришел уже с заданием партии добыть шрифт. Борьба требовала оружия, а оружием было печатное слово правды.